Огибая флажки, чувствовал знакомое дыхание и не сомневался, что за ним идет Настя. Думая о гармони, он и не подумал о девушке, которая может вырвать из его рук первый приз, а с ним и гармонь. Парень сразу невзлюбил девушку, а дыхание все близилось, вот и сама она в серых валенках, короткой юбочке, свитере и белом пушистом шарфе вылетела вперед. Как пронзительно и неприятно свистят ее лыжи, за спиною мечется шарф и дразнит.
Степе захотелось догнать девушку, сшибить с ног…
Обязательно сшибить.
Легко, не чувствуя усталости, шла Настя, точно вихрь, который носил ее в Озерках, нес и здесь по этому ровному, непокатому пруду. Она еле заметила, что номер за номером остались позади, без злобы и соперничества посмотрела на Степу, как-то невольно обогнула красный флажок и покатила к чернеющей толпе. Овладело ею бездумье, мысль «вперед» исчезла, только иногда вспоминался смех и слова «ну, эта далеко не уйдет». И становилось от этих слов жарко голове и шее. Мешала шапочка, был не нужен шарф.
Степа напрягал последние силы; его, как магнит, тянула Настина спина. Он сначала почти догнал ее; один-два толчка — и девушке пришлось бы лежать в снегу, может быть, плакать, но ее подхватил новый вихрь сил.
Толпа, Коркин и музыканты жадно вглядывались, хотели различить, кто идет первым. Тревога росла, разговоры скрещивались.
— Обогнул флажки. Ну, теперь его не догнать.
— Кого? Кто?
— Да Степка Милехин.
— А я видел, как его обогнали.
— Ничего ты не видел.
— Идет не он. Белый шарф, а Степка без шарфа.
— У кого белый шарф?
— Черт их знает. — Никто не упомнил, кто был в шарфе. — У девки.
— У девки?
— Да-да, которая топталась дольше всех.
— Бреши, эта девка последней приплетется. Ну, гляди, Милехин бежит.
— Он без шарфа.
Люди нервничали и готовы были перессориться.
— Не говорил ли я, что девка первой идет, та самая!
Все вытянулись и разглядывали приближающуюся Настю, как будто видели ее впервые.
— Да она с полдороги вернулась. — Но никто и внимания не обратил на глупое замечание.
— Она!
— Она! Удивительно. Не ожидали!
— А Степку-то и не видно.
— Ну, девка, знать!..
Настя прибежала первая. Ее встретили хлопками. Коркин громко выкрикнул время пробега.
— Сорок две минуты и пятнадцать секунд!
Девушка сняла было шапку и шарф, но ей посоветовали не снимать, и она покорно надела.
Прибегали номер за номером. Коркин выкрикивал время, а оркестр гудел весело и громогласно. Степа вернулся последним, и встретили его общим смехом.
— Что, герой, девка победила, а на тебя ведь надеялись.
Парень отошел подальше от веселых лыжников, Настя подбежала к нему и спросила:
— Что у тебя случилось?
— Ничего.
— Но почему ты последний?
— Знать, слабее всех.
— Не верю. Ты шел вторым. Я бы не стала обгонять тебя, но мы уговаривались. А потом и не заметила, как пришла.
— Ишь ты какая, не заметила… Ну, куда мне тягаться с тобой, с такой.
«Он сердится», — и Настя отошла, не зная, как успокоить Степу. Девушка припоминала, не нарушила ли правил пробега, законно ли будет получать приз, и находила, что все было по правилам и приз ею заслужен.
Степа мог бы прийти вторым, но когда он убедился, что первым не быть, у него пропала всякая охота бежать.
Весь смысл пробега для него был в том, чтобы прийти первым, а если первым не удалось, то не все ли равно каким — можно и последним.
Из всех лыжников он одну Настю считал соперницей, хотя над нею и подшучивал. Она победила. Зачем же соперничать со слабейшими, зачем ему второй приз, когда он хотел получить первый. Степа понимал, что дело не в одном пробеге, а в продолжительной борьбе, которую он и Настя объявили друг другу еще осенью, когда катались на коньках. Все время победа доставалась ему, а сегодня победила она.
От команды лыжников и заводского клуба Насте поднесли портрет Ленина и полное собрание сочинений Максима Горького. Девушка написала отцу радостное письмо, что на лыжных гонках она пришла первой. Портрет Ленина повесила над столом, а книжки Горького читает по вечерам.
«Все бы хорошо, да Степа в обиде, что я победила его»… — закончила Настя письмо.
Отец ответил ей коротко:
«И все это, дочка, от Озерков. Летом привези книжки и почитай мне, знать я хочу, що пишет твой Горький».
XII. ЧЕТВЕРТЫЙ СТЕПАН
Настя поджидала Степу, она хотела показать ему портрет Ленина и книжки Горького, но он не приходил, точно забыл дорогу к девушке.