Два дня ехал Еремка Енисеем до Казачинска. Дивился на быструю, темно-зеленую реку. Солнце жгло голову, а вода холодная. Вся река — стрежь. В Казачинске на берегу был целый табор «обратников». Обегал Еремка весь табор, спрашивал, искал, кто есть из Медвежьего Броду, кто есть от Черного Ключа… Никого не нашел. Один старик сказал ему:
— Ты, парень, торопись, ваши могут уехать, не застанешь. Жил я близ Медвежьего Броду и знаю, что у них трудно. Могут сняться. Беги, торопись, в два дня дошастаешь, — и похлопал Еремку по плечу. — Беги смелей!
В тайге шумел осенний ветер, падал желтый лист с берез, падала хвоя с лиственниц, толстые кедры сбрасывали шишки. Дорога покорно обходила многообхватный кедрач. Километров через пять — семь стояли поселения. В одном сказали, что Медвежий Брод — третье селение от них и к вечеру Еремка прибежит, если не пожалеет ног.
Много страхов натерпелся Еремка за свою дорогу, и теперь, когда заметил, что навстречу едут мать и Маринка, сильно испугался и отступил с дороги в кусты. Приближалась телега, полная скарба, за ней шли мать и Маринка. Саврасую лошадку вел под уздцы солдат.
«Ужели тятька? — подумал парень. — А Глашка где? Вон-вон, и она в передке сидит, закутана. Дедушки нет». Телега ближе. «Они. Говорят про меня».
— Как журавли назад потянулись, — говорила мать. — Еремушка, где он, сгиб, чай, давно. Ушел к нам с весны, а на дворе осень.
Еремка выбежал на дорогу, закричал:
— Мамка, тятька!
— Господи Иисусе, — закрестилась мать, — спаси и помилуй. Чур меня, чур!
— Мама, да это ведь наш Еремка. Вырос как, не узнаешь. — Маринка первая обняла брата, потом отец, мать, Глашка. Остановились на дороге, расспрашивали Еремку обо всем, обо всем.
— Кормился-то чем, родненький? — твердила мать.
— Просил — давали.
— А ведь дедушку-то мы схоронили в тайге, прямо закопали без отпеванья — село далеко, не поедешь. Поклонись, Еремка, дедушке.
Парень поклонился в ту сторону, где за тайгой была могила деда.
— Мы ведь в Черные Ключи вертаемся. Отец, едучи с фронта, был там. Передел земли сделали, и нам отвели хорошую луговину. Ох здесь и житье трудное поселенцам!
— Тять, а я Лысанку гонять не буду, устал.
— Ладно. Сазонтов теперь смяк, за твой труд у меня с ним расчет был. Стройка наша назад нам пойдет.
— Я все деньги заходил?
— Все выходил. Видел я, какой ты с Лысанкой круг вытоптал, так все Еремкиным кругом и зовут.
— Тять, постой здесь! — попросил Еремка.
— Ты куда?
— Я сбегаю гляну на избу и на березу.
— Да што ты, чудак, до Медвежьего Броду полдня бежать.
— Сиди, сиди, Еремушка, отдыхай, смучился весь, — суетилась мать.
— Вот шел-шел и не погляди. — И Еремка долго не мог забыть досаду, что не удалось ему повидать избу в два окна, березу и тайгу за околицей, к которым он так трудно шел.
СЛЕПОЙ РАЗВЕДЧИК
На западных границах Советского Союза уже третий день шла великая война. А в деревне Ваничи продолжали жить по-мирному. Бабы и девки, собираясь большой говорливой толпой, носили от источника воду и поливали капусту. Мальчишки гоняли по зеленой травянистой улице футбольный мяч. Мужики по вечерам сидели у колодца на поваленной ветром березе и, глядя на баб, говорили, что нельзя всю жизнь таскать воду из-под горы, надо как-то наладить колодец.
Два года назад у ваничей случилась беда — общественный колодец, досыта поивший деревню больше двадцати лет, вдруг пересох. Одновременно с этим за деревней, под горой появился новый источник. Позвали мастера по колодезному делу Фомичева Луку: исправляй свою работу. Он спустился в колодец, все подробно проверил, потом осмотрел склон горки около источника и сказал:
— Плохо дело, ваничи. Божий свет увидела ваша водица. Теперь трудно поймать ее.
— И даже ты не уловишь? — удивились ваничи.
По колодезному делу Лука Фомичев — первый чародей в районе. Смолоду, годов шестьдесят, роет колодцы.
— Здесь надо еще идти вглубь метров на десять. А там знаете какая тьмища — моих глаз не хватит! Да и насчет воды ненадежно, — сказал Лука.
— Что же посоветуешь нам? — спросили его.
— Берите в источнике — вода отменная.
— А таскать-то! Бабы к тридцати годам в дугу согнутся. Легче уж всю деревню к источнику передвинуть. Один раз потрудиться.
— Делайте, что вам любо. А колодчик забейте: не ровен час — разыграются ребятишки да сгоряча и ухнут.
Вот с той поры, как только бабы за водой, у мужиков начинается разговор: то ли смириться и таскать воду из-под горы, то ли передвинуть деревню, то ли рыть новый колодец, то ли углубить старый.