А машина была готова запылить весь мир. Она увеличивала скорость, наступала на Зымрыка. Когда между ним и ею осталось не больше десятка шагов, шофер включил самую большую скорость и… только секунду был рядом с конем, а в следующую — уже впереди.
Увидев, что машина идет впереди, Аукатым помчался навстречу. За ним все с гиком погнали своих лошадей. Они были уверены, что победит конь, и вдруг машина обгоняла его. Одни сразу же перенесли свое одобрение на машину:
— Шайтан-арба! Жаксы!
Другие, напротив, сильней захотели, чтобы победил конь.
— Зымрык, Зымрык! — кричали они. — Держись! Держись! Эй-ей!
Поравнявшись с Зымрыком, Аукатым широко размахнулся и ударил его плетью. Но у коня все жилы были натянуты до конца, и он не ускорил бега, только вздрогнул от удара и чуть-чуть повернул к хозяину свою разгоряченную, запотевшую голову.
«Доджик» пришел первым. Следом за ним — Зымрык. Казахи гудели вокруг машины. Аукатым подошел к коню, но перепуганный конь поднялся на дыбы. Пришлось долго ждать, увести подальше машину, и только тогда Зымрык успокоился и положил на плечо Аукатыма свою голову.
Елкин пригласил Аукатыма на чай, но наездник отказался. Он сел на джурдэка и, никому ничего не сказав, тихонько поехал в степь, ведя на поводу Зымрыка. Он ругал себя, что поставил лучшего коня против нескладной, вонючей арбы. Он боялся, что Зымрык потеряет быстроту своих ног.
«Доджик» прославился на всю степь, покорил младенчески простоватых казахов, вызвал у них идолопоклоннические чувства.
Тансык возгордился победой «доджика» и начал рассказывать про него всякие чудеса. Однажды он радостно сказал Елкину:
— Акыны сложили песню. Ходят по аулам и поют, как машина перегнала лучшего коня.
— А как бегает Зымрык? — поинтересовался инженер.
Тансык ничего не знал про это, он совсем перестал интересоваться и Зымрыком и прочими конями, все свои симпатии отдал машине.
Сказать о здоровье Зымрыка приехал сам Аукатым, приехал на Зымрыке. Конь был в прежнем здоровье.
Аукатым охотно принял угощение от Елкина и разговорился:
— Люди сказывают, в степь пригонят табуны машин, а коней будут резать на мясо?
— Не бойся, ты и твой сын будете ездить на конях. Машины пойдут по дорогам, а в степи, в горах будут ездить на конях. Разведи больше таких, как Зымрык, чтобы у каждого был такой конь.
— Зачем у каждого? А кто будет брать призы?
— Себе заведи еще лучше.
Аукатым уехал успокоенный.
…Тансык сидел на борту «доджика» и что-то рассказывал группе казахов, обступивших машину. Он размахивал руками, поднимал ноги, то всем корпусом подавался вперед, то откидывался назад, будто сидел на шиле и работал всем телом, чтобы сохранить равновесие. Елкин приоткрыл палатку и начал вслушиваться. Но понять… где тут понять, когда инженер знал всего несколько казахских слов: аман, бар, жаксы, ёк; он прислушивался больше к тону речи, крикливому и убеждающему.
— Агитирует, — усмехнулся Елкин, — проповедует. Что он такое, в самом деле, преподносит им который день и с такой страстью?
Подошел инженер Дедов.
— Что вы тут наблюдаете? — спросил он.
— Нашего агитатора, Тансыка.
— А черт его знает, что мелет он; можно предполагать, жуткую чепуху. Результаты этой агитации могут быть самые неожиданные.
— Да, правда… Надо как-то взять под контроль. Языку научиться, что ли? У меня сейчас мелькнуло — приспособить Тансыка агитатором, накачать его как следует. У него, послушайте, все приемы заправского пропагандиста: голосина и смелые, уверенные движения. Надо заняться, займусь непременно.
— Все перепутает. Получится у него в голове такая хурда-мурда, что… — Дедов фыркнул.
— Он парень способный.
— Сплетник и фантазер. Он был этим — как их называют? Длинным ухом, а они — страшенные сплетники, фантазеры, сочинители.
— Вот и направить эти его качества в добрую сторону. Вы не займетесь с ним?
— Отказываюсь от всяких занятий.
Раз мелькнувшие мысли Елкин любил проводить немедленно в жизнь. В тот же день он подсел к Тансыку, когда тот лежал у костра и, глядя в небо, пел какую-то степную песню.
— Что ты рассказываешь им? Расскажи мне.
— Ты сам знаешь.
— Про дорогу? Про нас?
Тансык сел и сказал:
— Да. Они просят, расскажи им про то, про это, я и рассказываю.
— Любишь рассказывать?
— Э, не служи я здесь, я поехал бы по всей степи…
— Хочешь? Я пущу тебя…
— Хочу.
— Только сперва научись грамоте, научись читать книги, и я пущу тебя.