— Вот этот памятник поставлен по случаю избавления Урала от Колчака. Денежки на него рабочие собрали по копеечке, а сгрохали какой, из белого мрамора.
Настя поворачивалась к памятнику, читала надписи на нем и трогала рукой гладкий и такой холодный камень, точно он недавно был поднят из земных недр.
— Мрамор этот добывают около станции Мраморская, недалеко отсюда, — продолжал Коркин. — В этом доме музей, там есть все камни, какие водятся на Урале.
— Зайдем посмотрим, — тянулась Настя к музею.
— Нет, голубушка, в другой раз, а сегодня мы ходим по делу. Это гранильная фабрика, здесь из дорогих камней выделывают разные штучки.
Словоохотливый Коркин сыпал рассказы об улицах, садах, зданиях, какие бои происходили на них в гражданскую войну, какому зданию и какой угол был пробит ядрами при стрельбе.
За день обошли с десяток учреждений и школ. Перед Настей мелькали вывески: «Отдел народного образования», «Горком ВЛКСМ», «Трудовая школа второй ступени», еще такая же школа. Сначала она запоминала их, но потом спуталась и начала считать ступеньки лестниц.
Коркин водил ее от стола к столу, где она всякий раз должна была рассказывать и сколько ей лет, и где училась, кто отец, чем занимался и занимается.
— И чего они допытываются?! — взмолилась изнеможенная девушка. — И чего им надо?
Но Коркин успокоил ее:
— Спрашивают, отвечай толком, все пойдет на твою пользу.
Уже после полудня Коркин завел ребят в сад и сказал им:
— Отдыхайте, а я принесу булок.
Он вернулся скоро, каждому дал по булке и по куску колбасы.
— Ну, а теперь, товарищ Настя, скажи, куда ты хочешь подавать заявление?
— А куда можно? — Девушка так утомилась, что ничего не упомнила из всех разговоров.
— Во вторую ступеньку, в заводское ученичество.
— А куда лучше?
— Тебе, пожалуй, лучше во вторую ступеньку.
— Туда и пойду.
— А если не примут?
— Ты устрой, чтобы приняли. Он ведь писал, что ты можешь устроить.
— Набрехал, похоже, ты, парень, — упрекнул Коркин Степу. — Ладно, попробуем.
Съели булки, колбасу и пошли тут же в школу. Настя написала заявление и подала.
— Теперь поезжай домой и жди ответа!
На обратном пути зашли в музей, где были собраны все камни, чучела всех зверей и птиц, которые живут на Урале.
Лежали камни в ящиках под стеклами и были похожи на цветы. Настя восхищенно осматривала их, иногда так увлекалась, что начинала хлопать в ладоши.
Тогда сторож подходил к ней и просил не нарушать тишину.
Девушка дергала Коркина за рукав и, показывая на камни, спрашивала:
— Этот как зовут?
— Малахит.
— Этот?
— Берилл.
— Этот, этот, этот?..
— Молибденовый блеск. Изумруд. Аквамарин. Яшма. Кварц. Колчедан медный…
Названия камней представлялись девушке словами красивой, удивительной песни, запоминались легко и быстро.
Степа ходил около витрин хмурый, он в сотый раз вспоминал слова Якуни: «Может, земное-то нутро не для нас приготовлено» — и думал: «Для кого же оно? Кому, кроме человека, нужны и понятны эти штуки?» Вспомнил Кучерова. Но встретить его нечаянно не довелось, а спрашивать, разыскивать постеснялся: что ему, ученому, старому, до меня, малограмотного мальчишки.
Настя и ее отец пробыли в заводе несколько дней. Старик нашел прежних товарищей по работе и навещал их. Он часто заходил и в цехи, подолгу бывал в них и все жалел, что стар и лишился силы.
— А то поработал бы у огонька. Люблю его, как это он железо, чугун, любой металл растопит в молочко. Сила, громадная сила, около него и человек сильней. — Кирилл стоял в шуме, грохоте и мраке цехов как зачарованный. — Вот она жизнь-то. Чует человек, що есть он, а там в полях и не заметишь, как умрешь. Оно, конечно, и поля, — оговаривался старик, — свой смысл имеют, зря их хулить не стоит, а и завод сердцу мил.
Настя бывала в цехах вместе с отцом, ее они пугали.
— Дочка, пламень-то, пламень-то, нет ему преграды! — Отец дергал Настю за рукав и тянул к пламени. Она же с опаской сторонилась. — Да не бойся ты, он благодетель наш, а не враг. И я впервой по-твоему сторонился от него, а со временем привык и полюбил.
Степа не ходил на завод, он тянул девушку в город, в лес, к пруду, на ближайшие горные вершины. В немногие дни, которые провели вместе, они обошли весь город с его площадями и садами.
Особенно понравился Насте остров среди пруда. Он был не велик, шагов сто в длину и шагов сорок в ширину, кусты лозняка сплошной оградой росли по его берегам, а посредине густая мягкая трава.