Я рассмеялась тихо, почти беззвучно.
— Спасибо, Лера. У тебя — тоже.
Когда Александр позвал меня, я не сразу смогла подняться. Казалось, если уйду сейчас, то оборву что-то важное, тонкую нить, соединяющую прошлое и настоящее.
— До свидания, Лера, — сказала я. — Не переставай рисовать. У тебя обязательно всё получится.
— И вы тоже не переставайте, — ответила она, глядя прямо мне в глаза. — Если кто-то верит в свой рисунок, он становится настоящим.
Я застыла, не в силах ответить. Потом кивнула и пошла к машине. В груди щемило, а в голове звучали её слова.
Когда я села в салон, Александр посмотрел на меня внимательнее, чем обычно.
— Всё в порядке?
— Да… просто немного устала, — ответила я.
Он включил двигатель, и машина мягко тронулась. Сквозь окно я видела, как Лера всё ещё сидит на лавочке, держа в руках карандаш. На фоне тусклого неба её фигура казалась крошечной, но в этой крошечной фигурке было больше силы, чем во многих взрослых.
Я опустила голову и прошептала себе под нос:
— Спасибо тебе, Лера…
Всю дорогу домой я молчала. Александр не спрашивал. Только один раз, на светофоре, он бросил короткий взгляд и тихо сказал:
— Иногда, чтобы по-настоящему уйти из прошлого, туда нужно вернуться.
Я не ответила. Но в тот момент впервые за долгое время почувствовала — может быть, я действительно готова начать заново.
Глава 53
Когда мы возвращались домой, небо потемнело, и город будто выдохся после долгого дня. Снег, вперемешку с дождём, ложился на стекло мягкими полосами, расплываясь под светом фар. Дворники мерно взмахивали, будто отмеряя секунды. В машине стояла глухая тишина — такая, в которой слышно, как работает сердце.
Александр сидел, нахмурившись, и время от времени постукивал пальцем по рулю. Я знала, что это значит — он о чём-то напряжённо думает, но не хочет меня тревожить. В груди у меня уже давно поселилось странное чувство — будто впереди ждёт что-то важное, но ещё не решено, что именно.
И вдруг, словно пытаясь разрядить тишину, он включил радио.
Хрипловатый голос ведущего заполнил пространство, рассказывая о громком судебном деле, о разоблачении преступной сети.
— …В ходе утреннего рейда задержаны несколько человек, подозреваемых в организации похищений и нелегальных перевозок, — говорил диктор ровно, почти буднично.
Я не придавала этому значения, уже тянулась к панели, чтобы переключить волну, когда в эфире прозвучала фраза, от которой кровь застыла в жилах:
— Среди задержанных — некий Джонсон, известный также как Джейсон…
Имя ударило, как плеть. В груди будто взорвался воздух.
— …Следствие установило его причастность к похищениям несовершеннолетних. По предварительным данным, он сотрудничал с…
Дальше я уже не слышала. Звуки слились в гул, будто кто-то выключил весь мир. Всё внутри перевернулось. Руки похолодели, дыхание сбилось, а сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться наружу.
— Александр… — выдохнула я. Голос прозвучал сдавленно, почти беззвучно.
Он посмотрел на меня — коротко, внимательно, без удивления. Его взгляд сказал больше, чем слова. Он уже знал.
Машина съехала на обочину и остановилась. За окном по асфальту текли световые дорожки от фар. Александр выключил радио, положил ладони на руль и долго молчал. Потом тихо сказал:
— Это шанс.
— Шанс?.. — переспросила я, хотя и без слов понимала, о чём он.
— Мы сможем найти Елисея, — продолжил он, глядя вперёд, будто видел что-то дальше дороги. — Когда арестовывают людей такого уровня, кто-то обязательно начинает говорить. Если Елисей был свидетелем… его должны были внести в список защищённых.
Я слушала, не мигая. Каждое его слово будто зажигало во мне искры надежды, но вместе с тем пробуждало страх. А вдруг всё наоборот? А вдруг его имя не всплывёт вовсе? А если…
— Думаешь, он жив? — наконец спросила я.
Александр выдохнул и повернулся ко мне.
— Если бы не был, они бы уже сообщили. — Его голос был спокоен, но глаза… в них была тревога, та самая, взрослого человека, который боится сказать правду ребёнку.