… Сеньор Гатте заёрзал на своём месте. Это был маленький, верткий проныра с проницательными глазами и лисьим оскалом острых, отточенных, как у хищника, передних зубов. Джек не мог отделаться от ощущения, что с ним в экипаже сидит не человек – росомаха, и животное это планирует перегрызть ему горло.
– Давайте повторил ещё раз, что вы обязаны знать о Картерах, – произнес итальянец. И начал как на экзамене: – Мать?
– Аллегра Картер, в девичестве Фальконе. Год рождения тысяча восемьсот девятнадцатый. Итальянка. Замужем за... – Его спутник покачал головой, поцокав как белка. И Джек исправился: – В гражданском браке с Джоном Картером, тысяча восемьсот четырнадцатого года рождения.
– Его корни?
– Портсмут, Англия. Сын сапожника и белошвейки. Сбежал с цирком в тринадцать. Никогда в Портсмут не возвращался.
Экзаменатор, удовлетворенный ответами, кивал в такт дребезжащей по дороге карете.
– Дети?
– Трое мальчиков. Старший, Роберт, и младший, Тимоти, умерли маленькими, выжил лишь я... – Джек сглотнул, – Джек Картер, восемнадцати лет. После смерти родителей основательно осел в Лондоне, в семье торговца шелками. Прислуживал в доме и в лавке, пока вы меня не нашли...
– Чудесно! Что знаешь о деде?
– Мать не любила о нём говорить. Как будто богат, но насколько, мне не известно...
– Брависсимо, друг мой, из вас получится чудный Джек Картер, – похвалил его сеньор Гатте.
Джек поджал губы, с трудом сдерживая нелестный эпитет в адрес юркого спутника-росомахи. В конце концов, от него зависела жизнь Аманды... Когда они уезжали, краснолицый, по всему спившийся доктор, потерявший лицензию, лепетал по-немецки: «Ich habe alles getan, was ich konnte. Es ist in Gottes Hand!“ И теперь дело было за Джеком...
Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, и, хотя Джек не планировал умирать, перед ним сейчас, в этот самый момент, проносилась не лента придорожных кустов, а вся его прошлая жизнь шаг за шагом. Он видел себя то тощим парнишкой с растрепанной шевелюрой, нашедшим женское тело на берегу, то влюбленным мальчишкой, впервые признавшимся в своих чувствах, и с разбитым вдребезги сердцем, то... счастливцем, чье чувство оказалось взаимным. И все те события, что нанизывались на нить, сопровождая каждый этап последних нескольких лет, стояли перед глазами... Осмысливались по-новому.
– Лаго-Маджоре! – произнес Гатте впервые за долгое время и указал пальцем в окно.
Джек сфокусировал взгляд и ослеп на мгновение от сияющей голубизны озёрной глади, открывшейся перед ним. Отороченное горами, озеро плавно змеилось вдоль своих берегов, напоминая огромного ящера, греющегося на солнце; клочья скупого тумана, уже рассеющегося под солнечными лучами, спускались с горных вершин, придавая озеру и окрестностям особый налёт загадочности.
Он вздохнул и залюбовался. Лаго-Маджоре. Они ехали сюда с Ридли, но доехал Джек без него... Где Ридли сейчас? Ищет его или, решив, что они сбежали с Амандой, махнул рукой, разочаровавшись в нём лишь сильнее? Неприятная эта мысль корябнула по сердцу...
Как и прочие в последнее время.
Жизнь, казалось, завернулась в тугую спираль, сжалась пружиной – и что будет, когда она развернется, сложно было предугадать.
– Веди себя естественно, парень, – снова напутствовал Гатте. – Не переигрывай. И постарайся уложиться в неделю. Сам понимаешь, твоя девчонка, в отличие от тебя, не на вилле загорать будет. Помни об этом!
Джек не ответил, продолжая глядеть на проплывавшие за окном чудесные виды – дорога вилась вдоль берега, и озеро было как на ладони. Правда, вскоре они свернули налево, и дорога пошла под уклон, словно они поднимались на холм, и вот за поворотом показалась витая ограда ворот, а за ней вилла Фальконе, проглядывающая сквозь буйную зелень красивого сада.
Ворота раскрылись, они въехали внутрь... Сердце Джека пропустило удар. В горле в миг пересохло.
Началось!
Ливрейный слуга, должно быть лакей, распахнул дверцу их экипажа, и Гатте первым выбрался из кареты, Джек – за ним. Щебет птиц, блики солнечных зайчиков на стенах, тихий шепот листвы под воздействием ветерка – всё это нахлынуло разом, оглушило, дезориентировало его. Джек никогда не встречал такой красоты, и застыл, очарованный.
Два крыла виллы Фальконе расстилались среди буйной зелени, плавно переходившей в террасный сад... Цветущие кусты рододендронов всевозможных расцветок пламенели повсюду яркими красками. Виднелась крыша увитой глициниями беседки... Тянуло свежестью с моря.