– Ложь! – вскричал Эдмунд Чендлер, стискивая кулаки. – Все это чистой воды ложь. – И в сторону отца: – Отец, почему вы молчите и позволяете этому человеку наговаривать на себя?! Скажите хоть что-нибудь.
Но Чендлер продолжал молчать... Только выдохнул, как долго задерживающий дыхание человек, и схватился за левую руку.
– У меня есть доказательства, – произнес «констебль Саймон», извлекая из кармана несколько наспех сложенных бумаг. Ему удалось перехватить метнувшийся к дивану взгляд Чендера и он продолжил: – Да-да, мой дорогой братец, ты проявил небрежность, не бросив их вовремя в огонь. – И пояснил остальным присутствующим: – Это бумаги из портфеля бедняги Ричардса, которые наш уважаемый хозяин успел припрятать прежде, чем все мы сбежались на прозвучавший в комнате выстрел. Вот поглядите, – он передал бумаги мистеру Баррету, – это свидетельства о рождении и браке, и оба выданы на имя Роберта Грира. – Теперь он поглядел в глаза миссис Чендлер: – Боюсь, самозванец не я, миссис Чендлер, – произнес он, – а ваш муж! И я могу рассказать вам, как это произошло.
Слишком шокированный, чтобы произнести хоть слово, Эдмунд Чендлер молча глядел на проставленные в документе о браке даты и имена его матери и... отца. Остальные казались не менее пораженными... И мнимый констебль Саймон начал свой рассказ:
– Роберт родился совсем слабым, хворым, как и многие дети нашей матери. Девочки у нее и вовсе не задерживались: помирали в первый же год, и ничто с этим нельзя было поделать. Доктор, вызванный по случаю его очередной болезни, сказал матери, что тот долго не протянет: мол, у мальчика слабое сердце, и в сыром климате Новой Англии ему долго не прожить. Работы у отца тогда практически не было – мы едва перебивались на крохи, зарабатываемые материнским шитьем – а потому было решено оставить насиженное место и перебраться в Техас... Там, как поговаривали, было неспокойно: в основном из-за индейцев, – зато шло строительство железной дороги, и у отца могла появиться постоянная работа, а у Роберта – шанс пережить первый год своей жизни. Сказано – сделано... И вот мы уже трясемся в белой кибитке по необъятной прерии, а маленький Роберт лежит на материнских руках и знать не знает, на что сподвигло родителей его появление на свет.
– Мне понравилось на новом месте, – продолжал «констебль Саймон» с неизменной полуулыбкой. – Свобода... там в прериях была свобода, о которой я и помыслить себе прежде не мог. В первый же день на новом месте нас навестил местный священник, настоятельно советовавший отцу, научиться самому да и меня научить управляться с револьвером. Сказал, без этого умения нам в Техасе не выжить... Мне тогда шел девятый год, и от одной мысли об оружии у меня кружилась голова. Я понял, что нашел свое место! Что родители этим переездом преподнесли мне самый лучший подарок из всех только возможных. И уже через пять лет я сбежал с проезжим траппером, направляющимся к верховьям реки Миссури, где якобы водились бобры с особо густым, переливающимся на солнце мехом.
Полагаю, о моих долгих блужданиях вдоль всей протяженности этой великой реки слушать вам будет не с руки, а потому перейду сразу к тому моменту, как я, будучи изгнан из поселения индейцев сиу, решил-таки поворотить к дому да проведать свою давно покинутую семью. Ни матери, ни отца в живых уже не было... Их унесла какая-то неведомая хворь, и священник, тяжко вздыхая, отвел меня на их могилы. К слову, Роберт, как я узнал от того же доброго человека, подался на восток, и я потратил немало времени прежде, чем отыскал его ни много ни мало совершенно в противоположном направлении, на бразильских алмазодобывающих приисках в Морро-Велью.
Джеффри Пирс... не было никакого Пирса, скажу я вам как на духу, а вот опустившийся проныра Джон Чендлер по прозвищу Дворянчик имелся. Тот еще тип, всем и каждому готовый живописать свои дворянские угодья в яблоневом цвету да полноводные реки с радужной форелью... Стоило только ему опрокинуть пару кружек кашасы, как эти истории лились из него бесконечным потоком, заезженные до оскомины! Мол-де, вернется он однажды на родину к своему тирану-деду и докажет тому, что он не чета своему сволочному папаше, промотавшему семейное состояние до последнего фартинга. Роберт слушал его пьяные разглагольствования с неизменным интересом, и это не могло ни удивлять меня, хотя... до поры до времени я так и не понимал причину данного интереса.
И вот в один прекрасный день по прииску разнеслась молва о невероятной удаче Чендлера: тот якобы напал на настоящую алмазную жилу, что в скором времени сделает из него настоящего богача... Каждый старатель в городке передавал эту новость из уст в уста, словно тайное евангелие. А потом Чендлер собрался уезжать... С самодовольной ухмылкой сообщил каждому, что возвращается домой, в Англию. Что его давнее приключение наконец-то закончено... и что едет он не с пустыми руками.