– Извините, мисс Блэкни, – произнес с горьким привкусом иронии в голосе, – я всяким там великосветским штучкам не обучен и притворяться вряд ли сумею.
Бледная, словно холмики снега у нее за спиной, Аманда Блэкни стиснула пальцы, часто-часто моргая глазами. Джеку сделалось жаль ее, захотелось отыграть все назад, притвориться вдруг безразличным, вот только он никогда не умел скрывать своих чувств. И теперь не хотел начинать… Если рубить, так сплеча. Незачем длить агонию…
– Джек... – очень тихо окликнула его девушка, но он развернулся и зашагал прочь.
Слезы обиды и жгучего разочарования душили его, подобно удавке, и он дал им выход, исторгнув слезами пустые мечты и фантазии последних нескольких месяцев, отравивших его разум и сердце.
Удаляющаяся спина Джека весь день стояла у Аманды перед глазами: она знала, конечно, что признание легким не будет, но надеялась все же избежать окончательного разрыва. А вышло вон как… Она коснулась уголка губ, на котором все еще ощущался поцелуй Джека, и улыбнулась грустной улыбкой. От мысли, что они никогда уже не увидятся и не станут беседовать, как и прежде, тревожно сосало под ложечкой и сбивалось дыхание. Казалось, якорь, удерживающий ее на плаву, сорвало сильным ветром, а её самое унесло в открытое море. Аманда понятия не имела, что делать дальше, как жить…
А ведь она поначалу и мысли о романтических чувствах к новому другу не допускала: ей просто нужен был кто-то, способный понять пережитое ею и помочь разобраться в нем. В Джеке она нашла идеального компаньона... Рядом с ним можно было быть просто собой: грустной, подавленной, взбалмошной, невыносимой... Он не ждал от нее безупречности, принимал всякой, и доброй, и злой. А злость, бывало, накатывала волнами, и тогда, стиснув руки посреди самого незамысловатого разговора, она кидала в сердцах: «Ненавижу леонский шелк!» и продолжала обсуждать поведение миссис Стрейкопп во время воскресной службы. Джек не закатывал глаз и не хватался за веером, предотвращая обморок от удушья, как свойственно было матери или тете Элизе, он просто одаривал ее понимающим взглядом и пытался отвлечь очередным анекдотом из жизни их маленького городка.
Не сразу, но со временем она поняла, что участие Джека простирается далеко за пределы обычного дружеского, Анна тоже предостерегала ее: «Ваши встречи не доведут до добра», но тогда она уже прикипела к их тайным свиданиям у реки и покою в душе, наполнявшего ее рядом с ним, и прервать их, увы, не сумела.
А теперь вышло вон как…
«Я люблю вас, мисс Блэкни. Люблю как никто никогда не полюбит!»
Слезы вскипели в глазах и полились по щеке… Аманда попыталась скрыть свою слабость от зоркого взгляда тети Элизы, но та уже оторвалась от вышивки, и осуждающе проскрипела:
– Пора бы уже смириться с намечающимся замужеством, Аманда. Как-никак для девицы в твоем положении это просто дар свыше. – И сделав стежок: – И пусть жених не знатных кровей, зато неприлично богат, и за одно это его можно уже полюбить.
Любить его, ясное дело, Аманда не собиралась: неделю назад она и знать не знала о мистере Джейкобе Уорде, богатом промышленнике из Ньюкасла, а теперь тот покупал ее… как корову, и, конечно же, не наделся, что она в благодарность полюбит его. Собственно, покупал он даже не саму девушку, а ее титул… Аманда шла дополнением, кем-то вроде статистки в разыгрываемой трагедии ее жизни.
– Могу ли я прогуляться в саду? – спросила она, вонзив иголку в едва начатое вышивание и поднимаясь с дивана.
Миссис Карлайл очень хотелось бы ей отказать, просто ради банального удовольствия третировать проштрафившуюся племянницу, однако ради будущего годового дохода ее неприлично богатого мужа, сдержалась и милостиво кивнула. Аманда не заставила себя ждать и выскочила из комнаты как ошпаренная.
– Одевайся теплее, – донеслось в спину голосом тетушки. – Не хватало ещё слечь с простудой перед знакомством с будущим мужем.
Вот бы, действительно, простудиться и умереть, подумалось Аманде в сердцах, однако она все же окуталась в теплую шубку и направилась в самую дальнюю часть тетушкиного саду, туда, где можно было поплакать без посторонних глаз, – в сторону розового павильона.
Весна уже вступила в права: то тут, то там проступали сквозь подтаявший снег яркие мазки крокусов и нежная вязь чуть приметных подснежников. Обычно при виде этих неброских весенних цветов у Аманды теплело на сердце, но сегодня их магия не работала: день, несмотря на цветы и весеннее солнце, слепившее ей глаза, казался серым и скучным.