Все это позволило японским предпринимателям значительно усилить экономическую экспансию, увеличить экспорт хлопчато^ бумажных и шелковых тканей, а также ряда других товаров. К началу 90-х годов, когда в Японии начали создаваться монопольные объединения, правящие круги проявили интерес и к политической экспансии на международной арене.
Таким образом, уже в первое двадцатилетие эпохи Мэйдзи страна, которая в течение более двух столетий была почти полностью изолирована от жизни всего остального мира, стала быстро превращаться во все более динамичную и агрессивную силу, угрожавшую своим соседям. Главным в ее внешней политике стало стремление к безграничной экспансии на основе принципа «Богатая страна, сильная армия».
Встав на путь капиталистического развития, Япония весьма быстро усвоила те принципы взаимоотношений с другими странами, которые были характерны для ведущих империалистических держав. Она включилась в сложную политическую игру западных держав, стремясь встать в один ряд с ними в борьбе за раздел мира. Именно с этого времени началась история внешней экспансии милитаристской Японии. В 1872 г. Япония захватила о-ва Рюкю, в 1879 г. совершила вторжение на о-в Тайвань. А в 1876 г., сама еще опутанная сетыо неравноправных договоров, она навязала первый подобный договор Корее.
По мере экономического и политического усиления страны росли и аппетиты ее правящих кругов. К концу века буржуазная Япония поставила в качестве основной долгосрочной задачи своей внешней политики захват Кореи и Китая. Правители страны хорошо понимали, что решение этой задачи чрезвычайно трудно и неизбежно приведет к противоборству с другими империалистическими державами, в первую очередь с Россией. Поэтому власти стали уделять все более серьезное внимание всесторонней мнлн-
таризацни страны, что не могло не наложить свой отпечаток на весь общественный климат страны, на особенности ее социальной эволюции.
Наряду с мерами широкого военно-промышленного строительства и перевооружения армии по всей стране развернулась и соответствующая идеологическая обработка населения. Она осуществлялась через печать, в учебных заведениях и в армии и преследовала цель сплотить японцев, психологически подготовить их к участию в агрессивных войнах. В качестве основы такого сплочения использовался оголтелый шовинизм. Населению страны все более широко и настойчиво внушали идеи об «исключительности истинно японского духа», о якобы присущих только японцам широте души, выдающейся отваге, бескорыстии и благородстве, о необходимости гордиться славными боевыми традициями и о почетном долге жертвовать жизнью за императора [95, с. 130]. Однако враждебное отношение ко всему зарубежному, распространявшееся под «патриотическими» лозунгами борьбы с преклонением перед иностранщиной, определялось не только стремлением подготовить страну к войне. Оно было необходимо властям также и для нейтрализации возможного влияния прогрессивных, в первую очередь социалистических, идей Запада [43, с. 87].
Особенно интенсивно идеологическая обработка велась в армии. Юношам, главным образом крестьянам, 'надолго оторванным ют проблем и трудностей своей социальной среды, кроме всего прочего, внушались идеи о святости императора и монархической системы, о вреде критиканства и либерализма.
Таким образом, пропаганда была ориентирована не только на внешний мир. Она преследовала также и цель убедить японский народ в естественности и незыблемости установившихся в стране порядков. За истинный патриотизм выдавались такие черты, как преклонение перед титулованной знатью, бездумная ненависть к любой оппозиции и безоговорочная поддержка всех мер властей.
Все это свидетельствует о том, что в деле формирования законопослушной, националистически ограниченной и агрессивно настроенной личности японский империализм не был лишь бездумным подражателем капиталистического Запада. Во многом он оказался в малопочетной в данном случае роли зачинателя, пионера.