И все же, несмотря на известную непоследовательность, его идеи и деятельность в целом заслуживают положительной оценки. Его основная заслуга заключается в том, что он один из первых подчеркнул особую сложность и многоплановость явления сегрегации, необходимость всесторонних усилий, а также постепенности в ее ликвидации. Его идеи дали еще один импульс общественному самосознанию в этой сложнейшей социальной сфере. .
При поддержке некоторых высокопоставленных чиновников в июле 1871 г. Оэ Таку был введен в состав Промышленного отдела Народного ведомства, где ему предложили заняться подготовкой законопроекта об изменении статуса париев. Это назначение было вызвано рядом объективных обстоятельств. Прежде всего, власти стремились довести до какого-то реального результата усилия когисё по данному вопросу. Их побуждали к этому все более настойчивые просьбы париев, которые >на протяжении 1870—1871 гг. неоднократно обращались с соответствующими петициями к властям. В частности, с подобной петицией выступили жители бураку префектуры Хёго [7, т. И, с. 13]. Но, пожалуй, наиболее важное значение имело то, что сами власти уже не только убедились в политической необходимости изменения статуса париев, но и надеялись извлечь некоторые выгоды от подобного акта. Так, в пользу освобождения париев в июле 1871 г. неожиданно высказалось Финансовое ведомство, видя в нем воз-можностъ обложить дополнительно налогами около полумиллиона жителей страны и тем самым значительно пополнить государственную казну, что в условиях намечавшегося осуществления реформ было весьма кстати [7, т. II, с. 13].
Наконец, 28 августа 1871 г. Дадзёкан (так называлось тогда правительство Японии) опубликовало знаменитый декрет № 61, который явился итогом всех предпринимавшихся официальными властями усилий решить проблему париев (см. Приложение 29). Но этот итог оказался весьма скромным. Предложенное сверху решение сложнейшей социально-политической проблемы свелось лишь к официальному запрещению называть париев эта-хинин, т. е. формальной отмене сословной сегрегации, и распространению принципа свободы выбора занятий на жителей бураку. Никаких практических мер, которые могли бы содействовать решению проблемы, декрет не предусматривал.
Что же, по существу, представлял собой этот декрет и какую роль он сыграл в общественной жизни Японии?
Многие государственные деятели Японии того периода нередко •изъяснялись в духе таких всемирно известных политических документов, как Декларация независимости США или Декларация •прав человека и гражданина Французской буржуазной революции конца XVIII в. Это вполне соответствовало духу времени, переживаемого Японией. Однако новые японские лидеры всегда при этом оставались достаточно трезвыми прагматиками. Так, принимая декрет об освобождении сэммин (как его тогда называли), власти отнюдь не намеревались осуществить реальное уничтожение сегрегации париев. У них были другие, вполне конкретные цели: получить дополнительные средства для государственной казны, привлечь париев к службе в армии и использовать их как источник рабочей силы. Кроме того, правителям Мэйдзи в условиях развития международных контактов очень хотелось выглядеть в глазах Запада вполне респектабельными, современно мыслящими политическими деятелями, которых нельзя было бы упрекнуть в дикости и косности.
Таким образом, по существу, власти стремились только к тому, чтобы приспособить общины париев к нуждам укреплявшейся в стране буржуазной системы, к новым потребностям режима Мэйдзи. И в целом декрет № 61 вполне отвечал этим задачам.
Чтобы ни у кого не возникло каких-либо сомнений относительно истинных намерений авторов декрета, в рассылаемых местным властям приложениях и инструкциях к нему нередко давались вполне определенные и недвусмысленные пояснения. Так, в частности, отмечалось, что основная задача местных властей в связи с опубликованием декрета заключается лишь в срочном налого-• обложении париев (см. Приложение 30). Иногда даже откровенно указывалось, что декрет не предполагает обязательность дружеских и равных контактов хэймин с сэммин [7, т. II, с. 23].
По существу, такими пояснениями местным властям внушалась мысль, что они могут не слишком церемониться с сэммин.
Поэтому они ограничились в* основном осуществлением налогообложения жителей бураку и сочли себя вполне свободными or необходимости делать что-либо из того, что могло соответствовать букве нового закона: они не отменили ограничения и не осудили продолжавшуюся практику дискриминации. Часто париям даже просто не сообщали о декрете. Так, например, в префектуре Сига о нем не оповещали до начала 1872 г. Но жители местных бураку, прослышавшие все же о декрете, обратились с запросами о возможности его реализации в различные официальные инстанции, вплоть до губернатора. И летом 1872 г., почти через год после принятия декрета № 61, местные власти префектуры, наконец,, неохотно заявили, что впредь оскорбительные названия эта и хинин отменяются [71, с. 202].