О том, как возникали и протекали столкновения крестьян с париями, зачастую переходившие в кровавый погром, можно показать на примере событий, разыгравшихся в январе 1872 г. в районе Нара. Члены одной из общин париев, узнав наконец о правительственном декрете, заявили крестьянам основной деревни (куда входило их бураку), что впредь они больше не будут выполнять свои старые унизительные обязанности шпионов, охранников и могильщиков. Это «наглое» заявление привычно презираемых людей возмутило крестьян, и они решили проучить их, указать им их «подлинное» место в обществе: они запретили жителям бураку собирать хворост на общинных участках леса, покупать в деревенской лавке продукты. Тогда жители бураку направили своих представителей к старосте, чтобы добиться выполнения нового закона так, как они его понимали. Но там их встретила толпа крайне возмущенных новой «наглостью» сэммин крестьян, которые окружили жалобщиков и четырех из них убили. Это, наконец, заставило власти префектуры вмешаться: они арестовали четырех зачинщиков кровавой расправы. Но такой поворот событий лишь подлил масло в огонь. Группа крестьян, разгневанных тем, что им опять приходится страдать из-за «этих подлых эта», напала на их поселение и учинила там погром: много домов оыло сожжено, несколько человек ранено. Акты насилия прекратились только после того, как полиция произвела новые массовые аресты, а трое зачинщиков беспорядков были приговорены судом к смертной казни [86, с. 36].
Столкновения крестьян с париями и нападения на бураку происходили в разных районах страны на протяжении ряда лет.
Но в специальной литературе особо отмечены лишь десять наиболее крупных выступлений крестьян, во время которых были выдвинуты требования отменить закон об освобождении (см. Приложение 32). Такие выступления имели место, в частности, в префектурах Коти, Окаяма, Фукуока, Киото, Хиросима и Нара.
Наиболее значительным из них был кровавый бунт крестьян префектуры Окаяма, происходивший в течение последней недели мая 1873 г. Начало ему положил распространившийся в одной из деревень слух о появлении там какого-то незнакомца, подозреваемого в злостном шпионаже и доносах. Группа разгневанных крестьян обратилась за разъяснениями к старосте. Но тот, естественно, ничего не мог им объяснить. Тогда в среде крестьян возникло предположение, что за ними могли шпионить только жители-бураку. Возбужденная этими толками, толпа напала на поселок париев и учинила там погром, после чего двинулась и к другим бураку с теми же намерениями. По дороге к ним присоединялись вооружавшиеся чем попало сотни крестьян. К 28 мая бунт распространился на значительную часть префектуры.
(волосы, собранные в пучок на макушке) [77, № 2, с. 154].
Однако наиболее настойчиво они все же требовали «усмирения проклятых эта», проявляя в этом вопросе особую непримиримость. Вооруженные пиками и палками восставшие крестьяне окружали группы жителей бураку и, поставив их на колени, тре- ■ бовали покаяний и извинений за «допущенную ими наглость» [77,
№ 2, с. 154]. Они разрушали и сжигали их дома, безжалостно-избивали, калечили и даже убивали. О масштабах этого восстания ;
и о жестокости, проявленной его участниками, говорят следующие данные: в нем участвовало более 26 тыс. крестьян, за неделю беспорядков было разрушено и сожжено 10 домов правительственных чиновников, 15 зданий школ и более 300 жилищ бураку7; 18 жителей бураку (11 мужчин и 7 женщин) было убито и 11 тяжело ранено, кроме того, многие десятки людей получили травмы и ушибы ?86, с. 37].
Подавить восстание удалось только при помощи воинских частей. Власти привлекли тысячи его участников к суду, 15 зачинщиков казнили, 64 человека сослали на каторгу и несколько тысяч крестьян подвергли другим наказаниям [71, с. 205]. Суровость наказаний определялась, естественно, не заботой об охране жизни и имущества париев, а тем, что восстание приобрело устрашающие размеры и носило по преимуществу антиправительственный характер. Об этом, в частности, свидетельствует отчет местных властей, направленный правительству.
В отчете говорилось: «Основными причинами нынешнего восстания было неправильное толкование раздела приказа о воинской повинности, определяющего ее как „налог кровью“, возму* щение необходимостью платить за оформление документов на владение землей и создавать обязательный школьный фонд, а также предписанием стричь волосы». Что же касается нападения на бураку, то в данном случае виновниками будто бы были сами парии. «Кроме того,— писали авторы отчета,— после высочайшего декрета об отмене названий эта-хинин, последние в качестве син хэймин стали вести себя настолько высокомерно и вызывающе, что это, естественно, не могло не вызвать всеобщее возмущение» [73, с. 198].