Нормы поведения, права и обязанности даймё юридически были зафиксированы в изданном в 1615 г. так называемом кия-
жеском кодексе. А в 1634 г. сёгунские власти ввели, пожалуй, наиболее суровую меру контроля над князьями — систему залож-ничества (санкин котай), которой, правда, постарались придать видимость известной респектабельности и даже почетности. В соответствии с этой системой князья и члены их семей должны были поочередно отправляться в столицу и проживать там значительную часть времени в собственных дворцах. Свой замок в провинции даймё мог ремонтировать только с согласия сёгуна, но на строительство и содержание дворца в столице он не имел права скупиться. Эта мера экономически ослабляла князей. Но, главное, сёгун таким образом получал возможность в любой момент арестовать члена семьи чем-либо не угодившего ему даймё.
Но даже и это казалось подозрительным сегунам недостаточным. Для строжайшего контроля всех действий и помыслов даймё над ними был установлен также и тайный надзор, осуществлявшийся многочисленными шпионами и осведомителями.
Таким образом, именно эти меры, а не обязательные клятвы вассальной верности, обеспечивали необходимую организацию дворянского сословия.
Однако сказанное вовсе не означало, что феодальная знать в целом оказалась в каком-то жалком и приниженном положении. Ибо указанные меры не имели своей целью что-то менять в социальной иерархии и принизить ведущую роль господствующего сословия. Кроме цели упрочения централизации государства они были направлены также и на наведение необходимого порядка в своей собственной феодальной семье. Даже ущемляя какие-то частные интересы того или иного даймё, сёгунат стремился к укреплению господствующих позиций всего сословия в целом. В правах распоряжаться значительной частью продукции эксплуатируемых сословий и судьбой своих подданных феодалы не только не были ограничены, но самым решительным образом поддержаны.
Принятые властями меры обезопасили дом Токугава от посягательств на его сюзеренитет и обеспечили устойчивость союза даймё под господством сёгуна. И тем не менее в руках феодалов оставалось вполне достаточно самостоятельности i[92, с. 345— 346]. Принципы централизации стра*ны во многом не были доведены до логического конца. Так, в Японии не было еще единого права, и уголовный кодекс, например, имел свои местные особенности. Не было единых вооруженных сил и многих других атрибутов действительно централизованного государства. Но даже и достигнутый уровень централизации обеспечил режиму на длительное время возможность решать самую важную для него задачу — держать японский народ в повиновении.
К 40-м годам XVII в. власти Токугава отказались, наконец, от долгих сомнений и колебаний в своих взаимоотношениях с зарубежными странами и осуществили ряд мер, направленных на полную изоляцию страны от внешнего мира. Политика изоляции, осуществлявшаяся впоследствии на протяжении более двух столе-
тий, явилась одной из важнейших основ режима и имела своей главной целью как можно дольше сохранить достигнутый уровень социальной и политической стабильности, упрочить господствующие позиции знати и дома Токугава. Но путь реализации этой политики оказался весьма долгим, трудным и кровавым.
В начале правления Токугава Иэясу его администрация отменила почти все ограничения на контакты с Западом, которые начал вводить Тоётоми Хидэёси. Это привело к значительному росту торговли со странами Европы и Азии, дало новый импульс к распространению христианства. Причем теперь параллельно, нередко враждуя, в Японии действовали не только миссионеры-иезуиты, но и францисканцы, доминиканцы и августинцы. Центром всей миссионерской деятельности стал портовый город Нагасаки, который иногда называли Римом Дальнего Востока. Точное число христиан-японцев в начале XVII в. установить трудно: назывались слишком разные цифры —от 300 тыс. до 2 млн. [81, с. 320]. Но даже если первая из них более близка к истине, можно не сомневаться (особенно если учесть, что население страны составляло тогда в целом около 16—17 млн. человек), что христианская церковь добилась в Японии громадных успехов.
Сам Токугава Иэясу проявил большую заинтересованность в контактах с Западом, особенно с появившимися в начале века в Японии голландцами и англичанами. Это видно, в частности, на примере судьбы англичанина Адамса, который в 1600 г. прибыл в Страну восходящего солнца на одном из голландских кораблей в качестве штурмана после двух лет трудного и опасного плавания. Токугава Иэясу лично принял Адамса и предложил ему остаться в Японии, надеясь, что он организует строительство ко-и раблей европейского типа. Адамс принял это предложение, и через некоторое время в благодарность за свою полезную для Японии деятельность был возведен в ранг самурая и даже получил небольшое владение близ города Екосука. Это был, конечно, исключительный, но весьма показательный для Японии того времени случай.