Главные усилия правителей Токугава в отношении тёнин были направлены на то, чтобы развитие их деятельности отвечало только интересам феодальной знати. С этой целью, в частности, власти лишили ряд городов (Сакаи, Оминаю, Хирадо) статуса «свободного города», сломив силой оружия отчаянное сопротивление горожан [98, с. 8]. Но и после этого знать продолжала бояться неконтролируемого развития предпринимательской деятельности. Даже осуществленная к 40-м годам XVII в. изоляция Японии в известной мере была вызвана опасениями сёгуната такого усиления купечества, которое могло сделать его более независимым и строптивым [98, с. 20].
Однако и в данном случае мертвящая схема ограничений не могла стать окончательной формой развития этой сферы общественной жизни. Неуклонное экономическое усиление тёнин все более повышало их общественную значимость. И даже находясь в полной зависимости от феодалов, они тем не менее получали какие-то реальные возможности воздействовать на их политику в целом. Именно поэтому представители более высоких сословий — крестьяне и самураи —ради реальных материальных выгод, случалось, отказывались от сомнительной чести принадлежать к «высокородным» и переходили в состав «низких» тёнин, за которыми, как справедливо надеялись они, было более надежное будущее.
Усиление тёнин привело к небывалому ранее развитию городов, к определенным изменениям их функций. Прежде, создавая на территории своих владений новые города-крепости, князья полагали, что главный смысл их существования будет заключаться в обеспечении военных, политических и экономических интересов знати. Они всерьез рассчитывали, что жизнь городского населения будет целиком посвящена выполнению только этой цели.
Однако реальная жизнь в новую эпоху опровергла эти расчеты. Если прежде в первую очередь возводились города призамко-вого типа в качестве опорных пунктов феодальных владетелей, то в XVII в. в основном расширялись города—торгово-промышленные центры, расположенные на пересечениях важнейших магистралей страны. На этой основе наметилась определенная функциональная и политическая унификация всех городов, возрастала их значимость в жизни всего общества в целом. Более многообразной становилась в них хозяйственная и культурная деятельность, которая порождала новые потребности. Развивались товарно-денежные отношения, что превращало города в мощные экономические центры притяжения все более отдаленных от них районов страны.
33
3 Зак. 851
Наиболее значительными объединяющими центрами Японии стали города, контролируемые бакуфу,— Эдо, Осака, Киото, Сакаи, Нагасаки. Но совершенно исключительной в этом отношении была роль Эдо и Осака {66, с. 207].
Осака, еще в конце XV в. сравнительно небольшой городок, на протяжении XVI в. рос весьма быстрыми темпами, особенно в период правления Тоётами Хидэёси, который хотел превратить его в крупнейший центр страны. Всесильный правитель переселял в Осака ремесленников и купцов из других районов страны, в том числе и из покоренного им вольного города Сакаи. При этом значительно пополнились и расширились и многие поселения париев, находившиеся в районе Осака. Однако, после того как в 1615 г. войска Токугава Иэясу захватили Осака, этот город перестал играть роль ведущего центра страны. Таким центром стала новая столица — Эдо, которая еще в конце XVI в. была всего лишь третьеразрядным провинциальным поселком. К концу XVII в. только в этих двух городах проживало уже более 850 тыс, человек [98, с. 10—11].
Горожане в основном входили в два низших сословия. Стремясь к закреплению сословных перегородок, власти предписали, чтобы администрация каждого города четко фиксировала в специальных реестрах всех ремесленников и купцов. При этом наследственно закреплялась не только сословная принадлежность, но и профессии горожан (кузнеца, плотника, штукатура, бондаря, столяра, лавочника, коробейника и т. д.).
Однако, как и в отношении второго сословия, меры властей не могли обеспечить социальную однородность и неизменность тёнин. Так, в XVII в. в среде ремесленников уже выделилась привилегированная верхушка, обслуживавшая нужды сёгуна и даймё. Наиболее выдающиеся мастера2, даже оставаясь членами своего сословия, иногда добивались таких весьма престижных тогда преимуществ, как права на второе имя и на ношение двух мечей, что формально поднимало их до уровня самураев [89, с. 91]. Но большинство ремесленников, не обладавших никакими привилегиями, подвергалось строжайшим и часто весьма унизительным ограничениям в разных сферах жизни общества. Особенно это относилось к цеховым ученикам, которые, ничего не получая на руки за свой труд, находились на содержании своих хозяев. Однако самым неустойчивым было положение бродячих ремесленников— кузнецов, бондарей, ткачей и др., которые по социальному статусу и реальным условиям жизни были близки мастеровому люду из поселений париев. Таким образом, в рамках одного сословия диапазон социальных различий простирался от состояния дискриминируемого меньшинства до пользования некоторыми привилегиями дворянства. Между высокопоставленным мастером, обласканным властями, и бродячим ремесленником было такое же расстояние, как между представителями разных сословий.