* Новые методы организации и цели этого восстания, высокие
моральные качества и новые идеи его руководителей произвели большое и неизгладимое впечатление на передовую часть общества. Еще до подавления восстания из отдаленного района страны сторонники Осио Хэйхатиро писали ему: «Из трех столиц через все провинции далеко распространилась слава о Вас... Вся Япония чувствует Ваше влияние» [34, с. 106]. А вскоре после подавления восстания во владениях Этиго (в районе Кавадзаки) под руководством ученого и философа Ямада Бан произошло выступление около 800 вооруженных людей, назвавших себя «учениками Осио X.» [34, с. 105].
И наконец, это восстание сыграло совершенно особую роль в истории освободительного движения жителей бураку, заставив многие политические группы страны признать его неотъемлемым и важным компонентом всей общественной жизни страны (подробнее об этом см. раздел третий данной главы).
Таким образом, восстание под руководством Осио Хэйхатиро явилось знаменательной вехой, в известном смысле поворотным пунктом на пути развития народного и всего оппозиционного движения в предмэйдзийскую эпоху.
Правители Японии, столкнувшись с целым комплексом новых и трудных проблем, остро ощущали их потенциальную угрозу для себя. Это ставило их перед необходимостью действовать, изыскивать какие-то новые меры для укрепления своих позиций и решения все усложнявшихся хозяйственных и социальных задач. В конце 30—40-х годах XIX в. эта необходимость в какой-то реоргани-
j
зации структуры общества воспринималась ими уже как неизбежная.
После фактического провала реформ 80-х годов XVIII в. правящие круги в значительной степени примирились с растущими противоречиями, что, по существу, явилось своеобразным признанием бессилия в борьбе с ними, В условиях установившейся весьма хрупкой стабильности конца XVIII — начала XIX в. знать смогла позволить себе роскошь закрыть на время глаза на все существующие трудности. В политических кругах бакуфу распространилось весьма опасное иллюзорное представление о том, что все проблемы и пороки режима являются обычным, неизбежным и даже естественным элементом жизни общества. С ним, мол, в конце концов можно жить, раз уже прожили многие десятки лет.
Хотя государственный и княжеские бюджеты в это время обычно сводились с большим дефицитом, роскошь сёгунского двора и знати достигла невиданного ранее уровня. Но это ни в коем случае не могло служить показателем расцвета феодальной Японии, как иногда утверждали некоторые летописцы и исследователи той эпохи. Оно, скорее, напоминало «пир во время чумы» и свидетельствовало лишь о растущем безрассудстве феодальной знати и властей, проявлявших таким образом не только непомерную алчность и амбиции, но и полную неспособность правильно оценить реальную обстановку и свое истинное положение.
Однако когда в 30-х годах XIX в. положение в стране вновь резко ухудшилось и источники пополнения казны безнадежно оскудели, правящие круги, наконец, поняли, что дальше бездействовать нельзя, ибо теперь речь шла уже не об отдельных трудностях, которые могли восприниматься как неизбежные, а об основных устоях всего режима. Только в 30-х — начале 40-х годов XIX в. в стране произошло 359 различных выступлений против властей и знати с требованиями улучшить условия жизни [7, т. I, с. 150], причем наиболее устрашающе на знать подействовало восстание под руководством Осио Хэйхатиро.
Согласившись с идеей реформ, власти предприняли новую попытку укрепить свои позиции. Сначала они стали искать средства для умиротворения народа и создания условий для увеличения поборов в своем старом привычном арсенале приемов. Все более назойливыми и детальными становились законы о строгой экономии. Они касались все новых сторон жизни, регламентируя возможности путешествовать, церемонии свадеб и похорон. Были введены, например, строгие различия в одежде между крестьянами с доходом свыше 10 коку и менее состоятельными землепашцами [7, т. I, с. 147—148]. Опять предпринимались попытки усилить роль пятидворок в выполнении налоговых обязательств и в поддержании общественного спокойствия. Внутри них вводилась система двойной и тройной перекрестной ответственности каждого их члена.
Однако эти меры не приносили желаемых результатов. Необходимы были более решительные акции.
Такой акцией стали реформы 40-х годов, по существу, последняя попытка режима восстановить свои подорванные позиции политическими средствами. Творцом этих реформ считается один из крупнейших деятелей сёгуната того периода — Мидзуно Тадакуни (1793—1851). В 1841 г. он обратился к новому сёгуну со своими предложениями возможных преобразований и, получив его санкцию, приступил к их реализации. Основная цель, которую он ставил перед собой, заключалась в усилении позиций сёгуната и привилегированной знати за счет ограничения влияния торговопредпринимательских кругов и наиболее мощных оппозиционно настроенных даймё. Кроме того, он стремился укрепить деревню в качестве социальной и экономической базы феодального режима, а также упрочить сословную систему в целом. В соответствии с этими целями в стране и был осуществлен большой комплекс самых разнообразных мер.