Можно полагать, что за 150 лет (с начала XVIII в.) количество сэммин выросло не менее чем в 2 раза. Правда, этот вывод основан на весьма приблизительных расчетах. В одной из специальных работ (к сожалению, только в одной) нам встретилось сделанное на базе весьма опосредованных подсчетов предположение, что в начале XVIII в. в Японии насчитывалось около 145 тыс. эта и несколько десятков тысяч хинин [55, с. 155]. Таким образом, в состав сэммин входило, очевидно, около 200 тыс. человек, т. е. приблизительно 1 % всего населения Японии.
Нам известны и некоторые данные о численности париев, относящиеся к 1871 г. Судя по переписи этого года, в стране насчитывалось около 400 тыс. человек «низкого» социального статуса. Из них примерно 280 тыс. входили в состав эта, 25,5 тыс. относились к категории хинин и более 80 тыс. являлись представителями других групп париев [86, с. 24]. Однако эти статистические данные вряд ли можно считать полными, поскольку перепись населения тогда была произведена не во всех районах страны. Следовательно, общая численность париев в середине XIX в., вероятно, была несколько выше указанной и составляла более 1,5% всего населения Японии. Таким образом, можно сделать вывод о том, что за полтора столетия численность париев выросла не менее чем в 2—2,5 раза, а их доля в населении страны увеличилась с 1 до 1,5%.
Ряд имеющихся в нашем распоряжении сведений позволяет сделать еще один вывод, связанный с проблемой численности париев в период Токугава. Рост численности сэммин в этот период не был постоянным. Иногда он резко замедлялся. Причем эти колебания темпов роста происходили главным образом за счет хинин, численность которых имела общую тенденцию к сокраще
на
нию. О значительных перепадах в количестве хинин в XVIII— XIX вв. говорят, например, такие данные: в Эдо в 1717 г. насчитывалось 8004 хинин, в 1744 г.— 11 563, в 1750 г.— 7442, в 1786 г.— 10760. в 1837 г.—13266, в 1850 г.— 10008 [71, с. 151 — 153].
О соотношении численности эта и хинин на протяжении эпохи Токугава имеется лишь несколько разрозненных упоминаний. Предполагается, что в начале эпохи хинин по численности превосходили эта [51, с. 116]. Но уже к середине XVIII в. их доля не составляла и четверти количества эта [55, с. 155]. А к концу эпохи Токугава они составляли уже только около 8% от общей численности эта [86, с. 24]. Бесспорное и значительное сокращение доли хинин происходило не только за счет неуклонного роста группы эта, но и в связи с абсолютным уменьшением количества хинин, многие из которых постепенно переходили в состав хэймин.
Сокращение доли хинин сказалось и на общем положении париев. Во-первых, уменьшилась возможность значительных количественных перепадов, которые имели место главным образом за счет хинин. Во-вторых, дискриминируемое меньшинство становилось все более единообразным по своим сословным особенностям. В связи с этим и содержание проблемы дискриминации в значительной мере упрощалось, хотя она не становилась от этого легче для самих париев.
Наконец, в связи с проблемой численности париев и их доли в составе населения следует отметить еще одно важное обстоятельство. Дискриминируемое меньшинство распределялось по разным районам страны весьма неравномерно. На Севере и Северо-Востоке Японии париев почти не было, в то время как в ряде центральных и юго-западных областей страны (в политическом и экономическом отношении наиболее развитых и важных) они составляли в XIX в. от 5 до 10% населения [71, с. 145].
Таким образом, даже имеющиеся весьма приблизительные данные о численности сэммин свидетельствуют о значимости проблемы дискриминации для японского феодального общества, особенно для центральных и южных владений.
Однако одни цифровые показатели не могут дать подлинного представления о действительной общественной значимости проблемы париев. Только количественное увеличение сэммин вряд ли сделало бы явление дискриминации объектом особого внимания и растущей озабоченности властей и господствующих кругов. Ведь, несмотря на численный рост, они не играли столь значительной, как крестьяне или тёнин, роли в экономике и были изолированы от остальных слоев населения. Тогда почему же явление дискриминации со второй половины XIX в. становилось все более важной общественной проблемой?