Перечень примеров унизительной дискриминации париев мог бы быть бесконечным. Но и приведенных фактов достаточно, чтобы увидеть, насколько четко и строго предрассудки определяли характер и стиль поведения отдельных людей, толпы и даже властей в самых различных жизненных ситуациях, связанных с отношением к париям. По существу, в тех многочисленных случаях, когда характер поведения в отношении сэммин не устанавливался законом, он обычно определялся предрассудками, предубеждением.
Социальные предрассудки всегда играли существенную, регламентирующую роль в японском феодальном обществе. Определить ее подлинные масштабы, очевидно, невозможно. Но не учитывать ее нельзя. Ибо иначе наши представления о жизни общества будут обедненными и неполными, особенно если это касается положения сэммин.
На протяжении XIX в. в условиях, когда экономическое положение основной части париев ухудшилось, когда усилилось их психологическое отчуждение и дискриминация, сопротивление жителей бураку системе насилия неуклонно нарастало.
В общем-то известно не слишком много случаев каких-то крупных выступлений сэммин. Однако каждый акт их сопротивления, бесспорно, следует оценивать вдвойне-втройне, поскольку условия их жизни и особенно борьбы были исключительно трудными. Во время любого восстания они оказывались, по существу, между молотом и наковальней. В случае крестьянских восстаний париев направляли на их подавление. А это вызывало гнев и нередко погромы со стороны крестьян. Но если они отказывались от выполнения этой тяжкой для них повинности, их ждала суровая кара со стороны властей. Им трудно было действовать совместно с крестьянами. Сложно было выступать и самим. Ибо в этом случае обычно земледельцы и горожане не только не поддерживали их, но часто даже нападали на них. Следовательно, если парии хотя бы изредка решались на сопротивление, то это означало очень много. Особенно когда им удавалось действовать совместно с представителями других сословий.
Выступления жителей бураку в XIX в. происходили в самых разных формах: отказ от выполнения каких-либо повинностей, подача петиций, самостоятельные бунты, совместные с крестьянами и горожанами выступления и т. д. Парии выставляли при этом весьма различные требования. Некоторые из них имели уже классовый характер и выражали интересы отдельных социальных групп сэммин: свобода предпринимательской деятельности, получение земли, отмена ростовщической задолженности и т. д. Однако большинство требований было сословного характера: ослабление или уничтожение дискриминации, отмена унизительных ограничений и повинностей, равноправие.
Иногда требования принимали даже несколько неожиданную на первый взгляд парадоксальную форму. Так, например, мужчины-парии, которым запрещали выбривать макушку и заставляли коротко стричь волосы, нередко во время восстания требовали разрешить им «обычные» прически. А замужние женщины из бураку были недовольны тем, что не имели права сбривать, как остальные, брови и чернить зубы. Сэммин часто выступали также и против предписанной им особой расцветки одежды [93, с. 99].
Однако эти требования были далеко не такими уж вздорными и мелочными, как это может показаться неискушенному наблюдателю. Если в условиях феодальной Японии расцветка и покрой одежды, прическа и украшения, обязательные и доступные только для самураев, были престижными явлениями, признаком их привилегированного положения, то для париев эти же показатели стали клеймом, подчеркивавшим их социальную и человеческую неполноценность. Для них они стояли в одном ряду с такими бесспорно унижающими обязанностями, как,, например, уже упоминавшееся ношение бирки с названиями бураку или же необходимость вечерами ходить с колокольчиками в руках, чтобы оповещать «обычных» японцев о приближении «оскверняющего» человека.