В условиях обострения в середине XIX в. проблемы сегрегации сэммин и усиления их борьбы за свои права два враждующих политических лагеря в Японии (антисёгунский и правительственный) предприняли на определенном этапе попытки привлечь на свою сторону наряду с другими сословиями и париев. Достаточно отчетливо это впервые выявилось в начале 60-х годов в связи с формированием во владениях Тёсю отрядов кихэйтай. Один из инициаторов создания новой армии, Такасуги Синсаку, в своих социальных воззрениях оказался настолько последовательным, что настоял на включении в состав кихэйтай не только горожан и крестьян, но и жителей бураку.
Это явилось небывалым и принципиально новым в истории Японии событием. Оно стало настоящим социальным потрясением: презираемые парии впервые допускались в ту сферу деятельности, которая веками являлась монополией привилегированного сословия, так как военная служба всегда рассматривалась как наиболее престижное занятие.
Таким образом, после того как жители бураку постепенно внедрились в ранее запретные виды экономической деятельности — ремесло, торговлю, а также сельское хозяйство,— они, наконец, оказались и в рядах вооруженных сил. Этот процесс усилившейся социальной эволюции весьма ощутимо расшатывал идейную основу сегрегации, сословную замкнутость.
По предписаниям властей княжества набор жителей бураку в армию производился из расчета пяти человек от каждых ста семей. Из числа добровольцев-сэммин отбирались наиболее крепкие, ловкие, пользующиеся хорошей репутацией молодые мужчины. Предполагалось, что в армии они практически будут исключены из объединений париев, а после окончания военной службы получат формальное право войти в состав хэймин. Понятно, что, имея такую перспективу, буракумин с большой охотой вступали в ряды кихэйтай [78, с. 65].
Создание воинских подразделений из числа добровольцев-сэммин оказалось весьма выгодным для властей предприятием. Их экипировка, обеспечение оружием и снаряжением, а также и продовольственное содержание осуществлялись не за счет княжеской казны, а за счет добровольных взносов самих буракумин, в первую очередь наиболее состоятельных. В надежде на свое скорое сословное освобождение парии делали эти пожертвования довольно охотно.
Однако все это не привело к быстрому реальному уменьшению дискриминации париев и презрения к ним со стороны жителей княжества, даже в армии. Так, например, среди населения владения Тёсю в связи с привлечением париев к военной службе распространилось такое пренебрежительное суждение о них: «Во время голода едят и дрянь, а в плохие времена приходится использовать и никудышные войска». А в самих отрядах кихэйтай солдаты-буракумин были объединены в свои особые подразделения, поскольку «обычные» японцы были против совместной службы с «грязными» париями. В составе кихэйтай были созданы четыре сравнительно небольших отряда, состоявших исключительно из сэммин. Даже младшие командиры в них были из жителей бураку. Таким образом в армии, солдаты которой должны были сражаться за общую цель, продолжал строго соблюдаться принцип сегрегации. И тем не менее сам факт включения отрядов париев в кихэйтай, несомненно, стимулировал рост социального самосознания и самоуважения в их среде. Этому способствовало также то обстоятельство, что, как отмечают даже официальные документы, именно военные формирования париев особо отличились в победоносных боях с самураями из сёгунской армии [78, с. 66].
Что касается правительственного лагеря, то на территории, контролируемой сёгунатом, в целом продолжалась политика усиления дискриминации париев. Власти по-прежнему пытались при помощи ужесточения юридических ограничений и регламентаций сохранить старые барьеры, отделявшие жителей бураку от остального населения. Им вновь запретили заниматься такими престижными видами деятельности, как шелководство, прядение, ткачество, производство сельскохозяйственных орудий. Вместе с тем буракумин более настойчиво привлекали к выполнению полицейских и карательных функций. Стремясь затормозить бегство из бураку, что стало ведущей формой сопротивления политике сегре-