Точка зрения этих ученых имела сторонников даже в правительственных кругах, в которых в начале XIX в. выявились колебания по поводу государственной целесообразности продолжения политики изоляции страны. Но единственным следствием этих колебаний было создание в 1811 г. специального, строго контролируемого официального органа для перевода на японский язык разнообразной иностранной литературы. На подлинный отказ от политики изоляции власти тогда еще не были готовы.
Вместе с тем в стране распространялось мнение о том, что способы укрепления режима следует искать и на путях каких-то перемен в социальной сфере. Однако эти поиски, были еще крайне робкими. За социальными образцами чаще обращались в далекое прошлое. Так, например, глава сёгунского артиллерийского ведомства Эгава Торадзаэмон (1801—1855) предложил властям возродить старую систему нохэй (крестьян-солдат, крестьянской милиции). Это, по его мнению, могло не только усилить армию, но и расширить социальную опору сёгуната [33, с. 246]. Это предложение показалось властям привлекательным, и в 1853 г. они сформировали небольшой отряд нохэй. Однако это, естественно, не могло обеспечить решение какой-либо сложной общественной проблемы.
Такая же участь постигла и предложения ряда других реформаторов, пытавшихся укрепить позиции структуры Токугава при помощи частных, сравнительно незначительных перемен в жизни общества. Сёгунат был явно не в состоянии породить какую-либо конструктивную социальную или политическую идею.
Главной идеологической основой антисёгунского лагеря стал философский комплекс идей монархизма, причем его содержание с течением времени существенно менялось.
Идеология приоритета императорской власти начала возрождаться еще в XVII в. Ее базой стала серия работ по общей истории Японии (насчитывавшая 243 тома), составленная группой ученых из клана Мито в 1657—1715 гг. Авторы этой работы стремились доказать, что власть императора священна и неоспорима. Хотя такой аспект рассмотрения истории страны неизбежно предполагал какую-то, чаще всего завуалированную, критику существующей формы правления, однако явных выпадов против сёгуната в этой работе еще не было. Поэтому тогда она и не вызвала особого беспокойства у правителей страны, тем более что они и сами всегда демонстративно подчеркивали верховенство императора, при условии что последний не будет вмешиваться в дела управ.-ления.
Вместе с тем в идейный комплекс антисегунскои коалиции вошла и система взглядов школы вагакуся или кокугакуся (япониз-ма, исконно японской культуры, традиций и норм нравственности), которая, в частности, выступала против распространения в Японии конфуцианства, чужого учения, завезенного с материка. Эту школу вряд ли можно было заподозрить в какой-то особой прогрессивности. Ибо она, как и сёгунат в целом, действовала в основном под «патриотическими» лозунгами и догмами, парализующими всякую способность к логическому, объективному восприятию общественных реалий. Правда, в отличие от властей эта школа насаждала преклонение перед императором на базе идей синтоизма. Но, настаивая на восстановлении «законной» власти императора, она стремилась в первую очередь лишь к укреплению своих политических позиций. Сторонники вагакуся не выступали и против изоляции страны.
На протяжении всего XVIII в. идеи монархизма и японизма не имели серьезного политического значения. Лишь в конце века в связи с усилением недовольства правлением Токугава в разных слоях общества эти идеи стали приобретать популярность.
Видным представителем этого течения был крупный ученый и общественный деятель Японии Мотоори Норинага (1730—1801). Он поддерживал идеологию монархизма, всемерного развития японизма, видя в ней надежный источник оздоровления общества. Он полагал, что путь к подлинной реализации идеи восстановления власти императора и некоторых забытых японских социальных традиций лежит через борьбу с различными формами общественного зла: с роскошью, взяточничеством, нищетой и т. д. [28, с. 193]. Следовательно, основное внимание он обращал на нравственную деградацию общества, считая ее главной социальной проблемой режима. Но способы ее решения он представлял себе довольно туманно, предлагая лишь реформировать общество на основе укрепления феодальной структуры, внедрения национализма и всемерного развития патриархальных форм взаимоотношений в социальной сфере.