циологов, общественных деятелей, обсуждали возможные пути дальнейшей эволюции Японии. До 1875 г. сравнительно, легко разрешалось создание издательств, основание газет и журналов, на страницах которых дискутировались самые различные общественные проблемы. Кружки, клубы и газеты явились первичной формой организации политической жизни страны.
Чем же можно объяснить такую терпимость властей к совершенно невиданному повороту в общественной жизни Японии, к этой исключительной возможности высказывать разные точки зрения по вопросам, всегда считавшимся монополией господствующих кругов?
Прежде всего, это объяснялось тем, что после переворота Мэйдзи социальная обстановка в стране оказалась исключительно сложной. Придя к власти, новые правители столкнулись не столько с энтузиазмом и надеждами основной части народа, как это обычно бывало после революционных переворотов в других странах, сколько с недовольством и разочарованием почти во всех слоях общества. Поэтому они не могли не попытаться выяснить и учесть в какой-то мере их главные претензии, ибо иначе вполне реальной была угроза нового переворота. Таким образом, либеральная политика как попытка определить реформы, способные предохранить от угрозы более глубокого переворота, в известной мере даже устраивала в то время правящие круги Японии [21г с. 75—77].
Большинство обсуждавшихся идей и проектов имело явно выраженную буржуазную сущность. В широких кругах японской общественности, очевидно, уже не было особых сомнений в необходимости именно капиталистического развития страны. Поэтому многие предложения в первую очередь были направлены против сохранявшихся элементов феодальной организации общества. Так, один из видных инициаторов Движения за свободу и народные права, Итагаки Тайсукэ, выступил в 1870 г. в печати с декларацией, в которой призвал как можно быстрее покончить с сословным делением общества, со все еще характерной для страны мелочной регламентацией, «когда человек лишен возможности свободно выбирать себе подходящее хаори4, фасон воротничка и цвет одежды». Настаивая на создании условий для развития индивидуальностей, способностей и талантов каждого, он, по существу, пропагандировал буржуазный образ жизни [71, с. 191—192].
Подобного рода общие идеи и предложения, широко обсуждавшиеся в оппозиционных кругах, совпадали со стремлениями значительной части населения к переменам и воспринимались с подъемом.
Как известно, социальная основа Движения вначале была весьма ограниченной. Расширения своих политических прав тогда добивались лишь некоторые крупные феодалы, не довольные, в частности, «робостью и пассивностью» властей на международной арене, а также близкие им по взглядам предприниматели (госё) и состоятельные землевладельцы (госи и гоно). В петициях в
высшие органы власти они настаивали на своем участии в решении важнейших государственных дел. От их имени в 1874 г. ряд видных политических деятелей Японии (Итагаки Таисукэ, Гото Сёдзиро и др.) обратились к правительству с настойчивым предложением создать в стране представительный орган власти. Власти, со своей стороны, были готовы вести диалог с этими кругами, доверие которых они всячески стремились завоевать. Поэтому они и согласились на компромиссы, хорошо понимая, что привлечение новых представителей знати и предприниматель- ;
лась ожесточенная борьба.
Однако постепенно Движение расширялось. Все более активную роль в нем играла быстро усиливавшаяся буржуазия, особенно средние и мелкие ее слои. Они добивались большей доли своего участия в управлении страной, настаивая на создании парла-.мента, суть которого они представляли по-своему.. В целом требо- ;
вание созыва парламента становилось важнейшим элементом всей j
политической жизни страны.
Власти проявили готовность договориться и с этими представителями Движения. Они исходили из того, что японская буржуазия вовсе не претендовала на всю полноту власти, а о политическом паритете с ней, конечно же, можно было договориться. Да и сами лидеры режима Мэйдзи в большинстве своем уже в достаточной степени прониклись идеями буржуазности.
Но с начала 80-х годов в русле Движения появилось еще одно течение, принципиально новое и достаточно радикальное, которое оказалось уже совершенна нетерпимым с точки зрения лидеров Мэйдзи. Это было течение, как-то выражавшее интересы и идеи средних и низших групп крестьянства, рабочих и даже сословные интересы париев. В данном случае власти даже и мысли не допускали о возможности каких-то переговоров или уступок.