б) Оперативная и тактическая подвижность. „Маневр“ ограничен „фронтом“
В 1914 г. дело представилось несравненно сложнее. Французский генерал Фожерон[388] указывает, что все предшествовавшие войны армии начинали маршем и контрмаршем, которые и составляли стратегический маневр.
В 1914 г. ничего подобного. С той и другой стороны железные дороги выбрасывают в нескольких километрах друг от друга на всем протяжении границы вооруженные массы, которые фронтально противостоят одна другой. Им не нужен марш, чтобы идти навстречу друг другу: они сразу в боевом контакте, на всем поле сражения, все движения, которые они должны свершить, происходят на поле боя. Их вдохновляет уже не стратегия, а просто тактика»…
В этой формулировке есть преувеличение. В действительности в 1914 г. армии после сосредоточения и стратегического развертывания еще имели пространство для маневра. Но это пространство было ограничено, во-первых, сравнительной узостью театра войны, особенно на западе, во-вторых, наличием крепостной зоны, в-третьих, развертыванием массовых армий, которые занимали значительную часть граничной зоны.
Разрабатывая свой план, Шлиффен стремился в максимальной степени использовать имеющиеся возможности маневра.
«Битва на сокрушение, — писал Шлиффен, — может быть и ныне сделана по плану, составленному Ганнибалом в прошлые времена. Указанная атака должна быть направлена не против фронта противника, не сюда надо сосредоточивать силы и резервы: самое главное охватить фланги. Не следует эти фланги искать на линии фронта, но, напротив, во всей глубине расположения противника. Уничтожение сил противника должно быть завершено атакой против его тылов».
В своем плане войны Шлиффен оставляет минимальный заслон на юго-востоке с целью сковать силы противника на этом направлении, главную же маневренную массу развертывает в северо-западной части театра военных действий. Но из этой маневренной массы фактически только часть ее, а именно крайняя правофланговая группа, могла рассчитывать на движение, действительно, в свободном пространстве. Прочие же войска неизбежно должны были вскоре наткнуться на развернувшиеся силы противника. Впрочем, даже армиям крайнего правого фланга германского фронта предстояло с первых же дней опрокинуть сопротивление бельгийской армии. Таким образом, с самого начала марш сочетался с боями. Подвижность наступавшей армии в связи с этим приобретала особый характер. С одной стороны, сохранилась еще в известной степени подвижность в «чистом» виде, в свободном пространстве, без воздействия противника, или оперативная подвижность. С другой стороны, все большее значение стала приобретать тактическая подвижность на поле боя. Чем ближе к центру, вокруг которого совершалось захождение правым плечом (Тионвиль), тем в большей мере сказывалось значение тактического фактора, так как здесь было сосредоточено больше сил противника, и сопротивление его, опиравшееся на крепости и естественные преграды, сильно возрастало.
Если правофланговая группа все же получила свободу маневра и стала двигаться вперед с нормальной оперативной скоростью, то прочие армии скоро пришли к фронтальному столкновению с противником. В целом возникшие трения замедлили движение, темп развития всего маневра захождения.
Таким образом, в отличие от прежних эпох, фланговый маневр, совершенный массой, оказался ограниченным наличием сразу же возникшего «фронта», решающим образом повлиявшего на все обходящее крыло.
в) Темп маневра и «сила трения»
Из этой ограниченности вытекает крайне важное следствие: темп развития флангового маневра по сравнению с прежней эпохой должен быть значительно повышен.
В самом деле, чем выше сила сопротивления, которую встретят наступающие с фронта части, тем энергичней и стремительней должен быть развернут маневр с фланга.