Все это, несомненно, правда. Однако же, хотя подобные рассуждения приводятся (почти в неизменном виде) уже три тысячи лет, пехота и поныне остается одним из главнейших родов войск.
Следовательно, в утверждении о «неполноценности» пехотинца скрывается ошибка. При этом не приходится спорить с тезисом, что человек представляет собой самую уязвимую из всех существующих на поле боя целей. В чем же дело?
Во-первых, изначальная постановка вопроса о том, «насколько защищен отдельный пехотинец», некорректна. Чтобы поразить солдата, по нему нужно открыть огонь. Фактически большая часть современного (на каждую эпоху) вооружения оптимизирована под поражение другой техники. (Так, в наши дни авиация прежде всего сражается за господство в воздухе, артиллерия подавляет огневые средства противника, бронетанковая техника либо используется для транспортировки пехоты, либо борется с бронированными целями.) Лишь небольшое число вооружений предназначено для поражения именно незащищенного человека, причем самые эффективные средства запрещены господствующей религией или международными конвенциями («огневое нападение» в древности; в XX столетии — отравляющие газы, бактериологическое и биологическое оружие, существует движение за запрещение противопехотных мин). Наконец, по сравнению с любой техникой людей всегда сравнительно много, и они лучше укрываются, пользуясь складками местности. В результате оказывается, что незащищенный человек — единственная боевая сила, способная выжить и даже осмысленно действовать в зоне сильного огневого воздействия противника. «Техника» любой эпохи уничтожается в подобных условиях очень быстро.
Кроме того, пехотинца намного проще мобилизовать и подготовить, чем боевую машину, самолет, расчет орудия или, в особенности, корабль. Техника требует квалифицированного обращения, в противном случае ее применение бессмысленно. В свое время японцы, лишивших подготовленных летных кадров перешли на «ускоренную» систему подготовки пилотов. Результатом стало катастрофический рост потерь, как в пилотах, так и в истребителях, и, в конечном счете, — полное вытеснение японской авиации с театра военных действий.
Пехотинец, конечно, тоже требует подготовки. Но какую-то ее часть можно произвести до призыва (к примеру, в СССР была развернута сеть тиров и парашютных клубов, Германия в 30–е годы развивала планерный спорт; небесполезен и опыт, приобретаемый в туристических и спортивных секциях и на уроках гражданской обороны). Кроме того, тренаж пехотинца можно достаточно быстро осуществить в учебных лагерях[527].
С этим аргументом полемизируют сторонники профессиональной армии, полагающие, что плохо обученный боец — скорее обуза, нежели подспорье в бою. Стоит, однако, напомнить, что речь идет о создании «больших» батальонов, необходимых в масштабной войне хотя бы просто для контроля территории. В локальных операциях полицейского характера, наверное, можно обойтись и без «пушечного мяса»…
Приведем один показательный пример.
Британская армия была одной из последних армий[528], перешедших на мобилизационный принцип комплектования. Вплоть до начала Первой Мировой войны Британия, которая ежегодно вела боевые действия в отдаленных уголках мира, Британия, три года воевавшая с бурами в Южной Африке, совершившая три похода в Афганистан и выстоявшая в вихре восстаний в покоренной Индии и мятежей в непокорной Ирландии, — эта Британия не нуждалась в призывниках. Мировая война, однако, выдвинула свои требования к размерам армии: оказалось, что при позиционной войне солдат стал просто единицей в тактических расчетах, интегральной и легко заменимой[529]. Уровень подготовки потерял первостепенное значение: два рекрута оказались «в среднем» полезнее на поле боя, нежели один профессиональный солдат с десятком лет военного опыта. Поэтому мобилизация стала наиболее эффективным способом увеличения обезличенного «обобщенного показателя» силы расчетных батальонов, полков, дивизий[530].
527
Осенью 1914 года англичане и французы были вынуждены бросать на поле сражения во Фландрии совершенно неподготовленные соединения. Армии мирного времени были «истрачены», стороны создавали новые дивизии из призывников (или добровольцев) старших возрастов, не имеющих ни малейших навыков обращения с современным оружием. Опыт показал, что пребывания в учебном лагере в течение нескольких дней (от трех суток до двух недель) превращали второсортные формирования во вполне боеспособные части, способные обороняться против лучших германских корпусов, личный состав которых создавался годами.
529
Напомним, что современный подход к войне, выражающийся в полном неприятии людских потерь, является процессом эволюции представлений о ценности человеческой жизни. В начале нашего века гуманистический подход лишь начал формироваться.
530
Далее мы используем термины: подразделение, соединение, объединение. В уставе российской армии эти термины отнесены к соответствующим структурам (полку, дивизии, корпусу). Мы подразумеваем под этими понятиями части на тактическом, оперативно-тактическом и оперативно-стратегическом уровнях.