120 км за двое суток! Конечно, это поразительное достижение. И тем не менее 9–й корпус не успел прибыть во время на поле сражения.
Как ни старается германская официальная версия скрыть роковое значение этих фактов, они слишком бьют в глаза. Бесспорно, гораздо ближе к истине английская оценка:
«В критические дни 7 и 8 сентября целых два корпуса–3–й и 9–й только маршировали между Марной и Урком и остались вне обеих битв»[162].
б) Первая зарница моторизации
Теперь же, несколько отступая от последовательности изложения, необходимо остановиться на замечательном событии, которое произошло по ту сторону фронта, в ту самую ночь, когда пехота 3–го и 9–го корпусов тщетно пыталась своими ногами нагнать упущенное. В эту ночь бойцы 3–й германской дивизии со своих позиций, западнее Вареда, с изумлением наблюдали за бесконечной вереницей то появляющихся, то вновь исчезающих движущихся огней далеко за линией неприятельских окопов. Тогда немецкие солдаты не могли понять, в чем дело; многие и теперь не могут понять этого.
В ночь с 7 на 8 сентября, впервые в военной истории, была произведена переброска целой французской дивизии — 7–й — посредством автотранспорта. 7 сентября после полудня 7–я дивизия 4–го корпуса прибыла в Париж.
Но до участка боя, куда предназначалась дивизия, оставалось еще 60 км. Переход в походном порядке означал опоздание в лучшем случае на одни сутки. По железной дороге можно было перебросить лишь половину пехоты, около 6000 чел. Остальные 6000 нужно было доставить другим путем. Тогда начальнику штаба генералу Галлиени пришла в голову мысль осуществить переброску посредством такси. Около 13 час. был издан приказ о реквизиции такси, но он оказался не особенно нужным, так как известие распространилось, как молния, среди шоферов, которые высаживали пассажиров посреди улиц и, охваченные энтузиазмом, направлялись к месту сбора. В 6 час. вечера 600 машин выстроились на улицах Ганьи (пригород Парижа). Началась посадка войск под руководством специально прикомандированных офицеров. Генерал Галлиени лично наблюдал за ее ходом. Были приняты меры к организации движения машин. Каждая из них должна была сделать по два рейса; для обратной поездки была назначена другая дорога.
Каждая машина перед поездкой была тщательно осмотрена. В случае поломки машины обгоняются следующими, пока не подойдет вспомогательная машина. В разных местах дороги были установлены пункты с запасом горючего и шин. Переброска была осуществлена с полным успехом. Произошло лишь четыре незначительные поломки. Рано утром 8 сентября вся 7–я дивизия была уже на месте в полной боевой готовности.
Не было и в помине той кошмарной усталости, с которой пришли на исходные позиции немецкие солдаты 3–го и 9–го корпусов, не было верениц отставших, выбывших из строя людей. Какое значение имело наличие 7–й дивизии на месте, утром 8 сентября, — уже показано отчасти. Генерал Галлиени выиграл темп Выдающегося значения.
в) Перестроение 1–й армии вправо
Рейхсархив сообщает[163], что в ночь с 5–го на 6 сентября, получив донесение о боях 4–го рез. корпуса, севернее Марны, Клюк отдал приказ:
«Тотчас же 1–я армия направо, быстро развернуться вправо, наступать через Урк. Передвинуть обозы».
Даже если не оспаривать подлинность этого приказа, — что, в конце концов, не имеет серьезного значения, — легко понять, что перестроить так армию несколько труднее, чем батальон.
«Это значило бы: то, что до сих пор было левым флангом, делается теперь правым. Фронт, который до сих пор был направлен к югу, повернут теперь на запад, и все позади фронта также должно совершить этот поворот и передвижку. В точности так не выйдет, будет немало скрипа и треска, пока армия станет в новом положении»[164].
«Треска» оказалось гораздо больше, чем ожидал Клюк. Но перейдем к оценке отданного им приказа. Если бы он был выполнен точно, как сформулировано в труде Рейхсархива, перед нами был бы изумительно смелый и верный маневр[165]. В самом деле, возьмем обстановку, как она представлялась Клюку в полночь с 5 на 6 сентября, когда он уже знал о серьезности атаки, севернее Марны. [185]
На реке Урк со стороны Парижа наступают силы французов неизвестной численности, но, видимо, довольно значительного состава; нельзя ни в каком случае допустить их в тыл 1–й армии — это слишком очевидно; за М. Мореном отступает к югу 5–я французская армия, которую преследуют корпуса 1–й и 2–й германских армий. Между ней и Парижем — англичане. Мы знаем, что такой в основном и была в действительности обстановка. Клюк 6 сентября не знал только о начавшемся генеральном наступлении союзников. Как быстрее всего ликвидировать угрозу со стороны Парижа? Сосредоточить все силы и одним ударом покончить с ней. Англичане? Но они не имеют боевой ценности (здесь Клюк переоценил свои предшествовавшие успехи против англичан), находятся еще слишком далеко (6 сентября это было верно), и, кроме того, опрокинув парижский заслон французов, 1–я армия выходила на левый фланг англичан. 5–я французская армия? Но она отступает (в этом Клюк ошибся) и, кроме того, быстро разгромив противника на реке Урк, 1–я германская армия имела бы еще время повернуться снова фронтом к ней. Пока же левый фланг фронта 1–й армии на реке Урк может быть прикрыт кавалерией и небольшими пехотными заслонами. Расчет верен: имея дело с тремя пока еще разрозненными силами противника, самое верное — бить их по частям, использовать высокую маневренность своей армии для быстрого разгрома сначала самого опасного противника — на фланге, а затем обратиться против остальных.
162
Взято из редакционной статьи «Army Quaterly», январь 1935, некролог, посвященный Клюку, так как здесь дана сжатая оценка, с английской точки зрения, действий Клюка в 1914 г., в дальнейшем придется к этой статье вернуться.
163
«Der Weltkrieg», IV, 37. Рейхсархив, в свою очередь, в примечании ссылается на сообщение Клюка, сделанное им 20 декабря 1925 г.
165
С формальной точки зрения, Клюк повторял на Марне маневр, успешно осуществленный им против Макензена на предвоенных маневрах.
С начала сентября Клюк должен был понимать, что дальнейшее осуществление шлиффеновского маневра невозможно. Если он и не знал, что противник перегруппировал свои силы и теперь превосходит по количеству дивизий германское правое крыло, то, во всяком случае, «опасное положение» его собственной 1–й армии между войсками Монури, Френча и Д'Эспере было видно невооруженным глазом. Отход 1–й армии, вне зависимости от его глубины, вынуждал отступление также 2–й и 3–й армии и ставил на германском оперативном плане жирный крест. В этих условиях у Клюка могла возникнуть идея вернуть себе свободу действий, разгромив одну из армий противника. В распоряжении Клюка был типовой, «учебный», маневр, рекомендованный Шлиффеном для Восточной Пруссии и только что блестяще осуществленный Людендорфом. Представляется, что в период с 1 по 4 сентября Клюк (осознанно или бессознательно) пытался создать предпосылки для организации такого маневра. С этой точки зрения можно сказать, что он
Однако, шансы на успех маневра против 6–й армии были более, чем сомнительными. Восточная Пруссия была специально подготовлена для подобной операции. В распоряжении Людендорфа была «ось маневра» — Летценская линия укреплений. Кенигсбергская крепость отбрасывала «тень» на операционную линию 1–й русской армии, что неизбежно тормозило продвижение Ренненкампфа. Наконец, железнодорожная сеть Восточной Пруссии давала возможность совершать массовые перевозки — в том числе, и по оспариваемой территории. Напротив, в Марнской битве подобные преимущества были на стороне французов. «Тень» от Парижского укрепленного района заставила Клюка действовать против внешнего, а не внутреннего фланга 6–й армии, что удлинило маршрут 3–го и 9–го корпусов на десятки километров. «Ось маневра армии» — Варед — не была укреплена и оборонялась совершенно незначительными силами. Железнодорожного транспорта не было.
Другими словами, операция Людендорфа была подготовлена еще до войны (хотя и осуществлялась в значительно более тяжелой обстановке, нежели предполагалось в предварительных расчетах). Маневр Клюка на Марне был от начала до конца чистой импровизацией. Кроме того, осуществляя свою операцию, Клюк нарушал как директивы верховного командования, так и замыслы Шлиффена. Возможно, именно по этой причине командующий 1–й германской армией действовал и нерешительно, и непоследовательно. (Прим. ред.)