плохие стихи — труха.Хороший — себе дороже.С хорошим и я б свои потрохасложил под забором тоже.Бумаги гладь облевываяпером, концом губы —поэт, как блядь рублевая,живет с словцом любым.Я жизнь отдать за сегодня рад.Какая это громада!Вы чуете слово — пролетариат? —ему грандиозное надо.Из кожи надо вылазить тут,а нас — к журнальчикам премией.Когда ж поймут, что поэзия — труд,что место нужно и время ей.«Лицом к деревне» — заданье дано,—за гусли, поэты-други!Поймите ж — лицо у меня одно —оно лицо, а не флюгер.А тут и ГУС отверзает уста:вопрос не решен. «Который?Поэт? Так ведь это ж — просто кустарь,простой кустарь, без мотора».Перо такому в язык вонзи,прибей к векам кунсткамер.Ты врешь. Еще не найден бензин,что движет сердец кусками.Идею нельзя замешать на воде.В воде отсыреет идейка.Поэт никогда и не жил без идей.Что я — попугай? индейка?К рабочему надо идти серьезней —недооценили их мы.Поэты, покайтесь, пока не поздно,во всех отглагольных рифмах.У нас поэт событья берет —опишет вчерашний гул,а надо рваться в завтра, вперед,чтоб брюки трещали в шагу.В садах коммуны вспомнят о бардекакие птицы зальются им?Что будет с веток товарищ Вардинрассвистывать свои резолюции?!За глотку возьмем. «Теперь поори,несбитая быта морда!»И вижу, зависть зажглась и горитв глазах моего натюрморта.И каплет с Верлена в стакан слеза.Он весь — как зуб на сверле́.Тут к нам подходит Поль Сезан:«Я так напишу вас, Верлен».Он пишет. Смотрю, как краска свежа.Monsieur, простите вы меня,у нас старикам, как под хвост вожжа,бывало от вашего имени.Бывало — сезон, наш бог — Ван-Гог,другой сезон — Сезан.Теперь ушли от искусства вбок —не краску любят, а сан.Птенцы — у них молоко на губах,—а с детства к смирению падки.Большущее имя взяли АХРР,а чешут ответственным пятки.Небось не напишут мой портрет,—не трут понапрасну кисти.Ведь то же лицо как будто,— ан нет,рисуют кто поцекистей.Сезан остановился на линии,и весь размерсился — тронутый.Париж, фиолетовый, Париж в анилине,вставал за окном «Ротонды».