— Ну, как книжка? Понравилась? А как тебе Эммануэль?
Мы с ней сидим на диване, и она села специально рядом и, расспрашивая меня, сама волосы на моей голове поправляет рукой.
— А у тебя волосы прелесть.
— Знаю, слушай, отстань.
— А ты хочешь, как она?
— Нет.
— Почему? А я бы хотела так, как у нее с подругой. А давай, я как будто Эммануэль, а ты ее Арианна.
— Нет.
— Ну, тогда ты Би.
— Что? Сама ты би!
— А что? Очень даже ничего и я бы хотела ей быть. А ты?
— Слушай, отстань ты уже с этими разговорами, что ты заладила, би да би? Прямо как автомобиль. Скажи еще…
— Ага! Я тебя забибикаю!
— Что? Ты сама как забибиканная!
— А что?
— Нет, тебя точно машина переехала!
— Я сейчас!
— Куда ты?
— А вот и машина, вернее моя машинка, которая меня переезжает, а вернее во мне, в мои воротики въезжает и выезжает. Ты такое видела?
Это же надо? Ну какая же она бесстыдная и настырная! Таращусь во все глаза на этот овальный предмет и невольно ее спрашиваю.
— Как он, как эта штука, она что…
— Дай мне! Дай руку! Что ты такая дикая? Она, моя машинка, между прочим, не кусается, а ласкается. На, попробуй!
— Сама пробуй.
— Я не только пробую, но мамочки моя… Дай я тебе, ну что ты как дикарка, руку дай мне. Ну же. Вот!
Она нажимает сзади на донышке кнопку, и вся машинка приходит в движение.
От неожиданности я, чуть не роняя ее, еще крепче сжимаю, а в ответ чувствую, что она словно живая, вибрируя, стала выгибаться и следом мелко и часто подрагивать самым кончиком. И я как дура, а ей на радость.
Она вскочила и снова пропала, а я с этой ее машиной сижу в руках и прозреваю, ничего не подозреваю, что она задумала дальше, моя одноклассница.
— Вот! — А что, вот, не понимаю, потому что это вот, впервые вижу.
Она зубами рвет пакетик и потом…
— Нет! Слышишь, ты что дура! Что ты задумала?
— Да не вопи ты, как резанная, я ведь и тебе так сделаю. Вот подвинься, видишь как я… Ну куда ты? Куда поскакала, дуреха!
А я руки в ноги и к двери. Заперто!
— Открой! Ключ отдай, я сама. Слышишь меня? — Кричу из коридора.
— Ой, да не слышу я ничего, а вот ключ возьми у меня.
— Где это у тебя? — Кричу, стоя пред входной дверью.
— Здесь у меня, подойди и возьми.
— Сама принеси.
— Не могу, занята я… — Вот же, ну что это такое за издевательство?
И я, не пренебрегая ее словами, в комнату к ней захожу. Уже думала, что увижу ее с задранными ногами, а она сидит передо мной скромненькая, ножки вместе, колени, все как надо аккуратно, глазками весело сверкает.
— Ну что ты вскочила, сядь, посиди.
— Нет, открой или ключ отдай и я сама.
— А ты сядь. Сядь, прошу тебя. — И руками схватила и силой притянула, рядом с собой усадила.
— Ну что?
— А ты ничего не чувствуешь?
— Что? Что я должна почувствовать? Что ты еще придумала?
— Руку дай.
— Нет.
— Ну что ты не видишь, что я с пустыми руками.
— Ага, снова будешь мне в руку что-то пихать. Лучше, слышишь, ключ….
И слышу, как из-под ее ног идет какой-то гул. Что это, неужели он у нее и под ней лежит, а потом спохватилась. Нет! Он у нее ….
И пока я в себя прихожу, она как засмеется, а сама назад откинулась слегка и ножку раз, в сторону и вверх!
Я скорее в коридор и ору благим матом.
— А ну, слышишь ты, машиной переехатая, открой! А то заору и всем о тебе расскажу.
Ну, что вам сказать? Через пятнадцать минут я уже дома, а все не могу отойти от этого возбуждения. Все перед глазами этот овальный предмет, что торчал у нее между ног и гудел, а она сзади его донышка пальчиком на кнопочки нажимала.
Ну, ведь бывают же такие подруги сумасшедшие? Хорошо, что я у нее не взяла читать что-то еще, а то ее Эммануэль мне все по ночам, и я вместо ее подруг, я, то с ней — Эманнуэль, то с этой беспардонной и прыщавой Светкой.
И долго потом у меня еще отвращение было ко всяким предметам овального вида.
И вот потом уже, спустя столько лет у меня появилась Она. Моя первая женщина — Бленда. Понятно теперь, что я уже давно была к таким отношениям подготовлена. А тут еще ее интерес ко мне, и моя заинтересованность в ней: в ее связях, ее умении выжить, пробиться, вот и я потянулась следом за ней. А мне всего-то надо было, вырваться из этого плена и образа, оторваться от моих гиблых мест.
Я все настойчивей понимала, что мой единственный шанс, это сама я. С мужчинами, что после публикаций о моем выигрыше на конкурсе, стали меня доставать я принципиально не разговаривала. Не верила им, а вот ей, вернее в нее и ее возможности, поверила сразу. Потому, когда к ней в номер гостиничный шла и все шансы свои просчитывала и перебирала. А как же иначе? Ошибаться нельзя! А потом, уже попав к ней в лапки, почувствовала, что я просто мышка, с которой она, как кошка, поиграется, позабавляется, а потом раз и съест. И от меня только хвостик обглоданный останется, да и тот она сама, раз и выплюнет, как побрезгует. И тогда я снова там, откуда хотела взлететь, а она раз и упорхнет. А я? И тут я уперлась. Не отдалась ей, не покорилась, не повелась на все, что она мне обещала и грозилась проделать для меня. А очень мудро поступила, когда она укатила в столицу, то я выдерживала паузу, не отвечала на ее письма, звонки.