Холод смерти заморозил лицо Анри. Бедный Плантэн пошатнулся, и перепуганный мсье Дюмулэн должен был поддержать его крепкой рукой.
— Плантэн! Плантэн! Вы больны? Идите домой, я даю вам отпуск, мы уладим это позже. Идите! Это приказ! Подумайте о неприятном впечатлении, которое вы можете произвести на покупателей! Придите в себя!
Он вынужден был сам помочь этой тени, этому осколку продавца дойти до вешалки.
Питер все скажет Пат. «Продавец! — Нет. — Да, я его видел. Вы можете увидеть его так же хорошо, как и я, за его удочками. Он здорово вас надул. Он очень мил, ваш великий художник!» Она побледнеет от гнева.
Анри Плантэн вернется к себе, закроет двери и окна, откроет газ и вытянется на кровати, подушки которой пахнут мелиссой. Потому что романтические герои никогда не могут пережить бесчестья.
По правде говоря, то, что Питер оказался на улице Риволи, поставило его в весьма затруднительное положение. Прекрасно воспитанный — не считая отношений с барменшами, но в любых рыцарских латах, в любом смокинге есть свои недостатки, — он тут же простил Плантэну стычку, в результате которой вынужден был его нокаутировать. Подобные инциденты случаются в отношениях между мужчинами, когда в этом замешаны женщины.
Питер понимал, какую реакцию вызвало у Плантэна его внезапное появление в «Самаре». Его отчаянный знак — «ничего не говорить Пат» — убедил Питера в серьезности положения.
Как сценарист, он профессионально и спокойно поместил Плантэна на место соответствующего персонажа, потушил немного на медленном огне и подумал: «Неизбежно герой думает, что он будет разоблачен, что он не может ждать пощады от мужчины, которого героиня отвергла из-за него. Этот мужчина захочет отомстить, высмеять его. Героиня, уязвленная, никогда больше не захочет встретиться с героем, который, оказавшись продавцом, а не художником, полностью разрушил свой образ. У продавца, если он действительно влюблен в героиню — а так оно и есть, судя по отчаянию, охватившему его при разоблачении, — всего один логический и трагичный выход: смерть».
Это неизбежное решение крепко отпечаталось в смущенном разуме Питера Байка, он вскочил в такси и поспешно дал водителю адрес отеля «Мольер».
Мысленно он был у газового крана в квартире Анри Плантэна. Воображаемый им свист газа был достоин звукорежиссера.
Теперь он перенесся в 26-й номер отеля «Мольер».
Картина счастья Патрисии. На выбор: 1. Стоя перед окном своей комнаты, она смутно улыбается Парижу и своей жизни. 2. Эротический вариант для Латинской Америки: в распахнутом пеньюаре, поставив одну ногу на стул, покрывает лаком ногти на этой ноге и насвистывает мелодию из британского фольклора. 3. Более сентиментальный. Она с любовью готовит чай на двоих к приходу Анри.
Пробка. Питер Байк размышляет, какую сказку рассказать Пат. Невидимый счетчик такси все же здесь, может быть, для того, чтобы обозначить для нас состояние тревоги.
Потому что где-то там по-прежнему «тревожное напряжение» свиста газа…
Питер выпрыгнул из такси, приказал портье:
— Скажите таксисту, чтобы он меня подождал. Мадемуазель Гривс у себя?
— Да, сэр!
Бегом вверх по лестнице, с ходу открыл дверь номера.
Пат, чистившая зубы, чуть не проглотила щетку.
— Быстрее, Пат! Быстрее. Бегите к своему художнику! Он собирается покончить с собой, если уже не сделал это! Такси ждет вас внизу!
Пат прополоскала рот, затем враждебно воскликнула:
— Что вы такое говорите, Питер! Если это шутка, она ужасно глупая и гнусная, и вы могли бы постучать, прежде чем войти.
— Но, Пат, Пат! Торопитесь! Ведь речь идет о жизни человека, даже если вы его не любите, а я очень хорошо знаю, что вы его не любите. Я встретил его, и он мне сказал…
— Прежде всего — как это он вам мог сказать?
— Он дал понять! Он пожал мне руку, чтобы показать, что не сердится на меня. Потом он сказал: «Пат, Пат». Итак, он говорил о вас, если я не ошибаюсь. «Пат, уезжать, уезжать». Это я еще понял. «Я…» Он стал очень мрачен и произнес «пух!», как при выстреле из револьвера. И это я тоже понял. А вы? Что вам еще нужно — труп?
Он был так настойчив, так искренен, что она наконец-то поверила. Теперь она казалась ему взволнованной даже намного сильнее, чем он мог предположить, судя по тому, что он знал о ней. Она выдохнула: