Все были поражены.
– Вашей тетушке, мадемуазель? – Теперь мажордом говорил гораздо тише, в его тоне, хоть и не лишенном недоверия, явственно слышалось уважение.
– Я племянница ее светлости, – сказала Гардения. – Будьте любезны, сообщите тетушке о моем приезде и отошлите извозчика. Мне он больше не нужен.
Извозчику не надо было приказывать дважды.
– К вашим услугам, мамзель, – сказал он, притрагиваясь к помятому цилиндру, и, ухмыльнувшись во весь рот, поспешил к своему фиакру.
Мажордом все еще колебался.
– Видите ли, мадемуазель, у ее светлости прием.
– Вижу и слышу, – ответила Гардения. – Однако я совершенно уверена, что ее светлость поймет меня, как только я объясню ей, почему я оказалась здесь.
Мажордом с важным видом направился к широкой, застланной толстым ковром лестнице. Гардения прошла вслед за ним и остановилась в холле. Лестница вела на второй этаж, откуда и доносилась музыка. Кучка гостей в вечерних туалетах спустилась вниз и поспешила в огромный зал, дверь в который находилась в дальнем конце холла. В зале виднелись накрытые белыми скатертями столы, уставленные серебром.
Оставшись одна, Гардения почувствовала себя неуютно. Мажордом не предложил ей подождать в гостиной, он даже не предложил стул. Какое-то время в холле никого не было, за исключением молодого лакея, стоявшего около приоткрытой двери.
Сейчас Гардения в полной мере ощутила свою беззащитность, от волнения ее сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Трудно было поверить, что всего несколько минут назад она отважно вмешалась в перепалку между извозчиком и мажордомом.
Почему, спрашивала себя Гардения, почему она не написала тетушке письмо? Почему она хотя бы не отправила телеграмму, прежде чем отправиться в путь? Задавая себе эти вопросы, она уже знала ответ: потому, что у нее не было времени на то, чтобы ждать ответа, и у нее не хватало денег на телеграмму.
От голода – она ничего не ела с раннего утра, когда выехала из Дувра, – от музыки и шума у Гардении закружилась голова. Атмосфера, царившая в этом странном доме, действовала на нее гнетуще. Она присела на краешек своего чемодана, стараясь скрыть его ободранные бока и стершиеся углы. Девушка прекрасно понимала, что у нее вид приниженной просительницы, что после многочасового путешествия она выглядит ужасно из-за того, что у нее не было возможности принять ванну и привести себя в порядок. Она попыталась умыться в поезде, но оказалось, что там туалет не работает, а на станции искать дамскую комнату она не хотела, так как боялась потерять свой чемодан, который выгрузили из багажного вагона.
На станции она выбрала этот неприглядный фиакр только из соображений, что он обойдется ей дешевле, чем удобный наемный экипаж.
Внезапные взрывы хохота, раздавшиеся сверху, отвлекли Гардению от грустных размышлений о стоящих перед ней проблемах, и она с изумлением уставилась на очень элегантно одетую женщину со сверкающим на шейке бриллиантовым ожерельем, которая быстро спускалась по лестнице, приподняв пальчиками юбку. Ее преследовали три молодых человека в накрахмаленных белых рубашках со стоячими воротничками. Они бежали так быстро, что фалды фраков буквально летели за ними. На последней ступеньке им наконец-то удалось настичь женщину. Все это сопровождалось хриплым смехом мужчин и визгливыми, почти истерическими, протестующими выкриками женщины.
Гардения не поняла, что они говорили, она разобрала только слово «выбрала», которое несколько раз повторили мужчины. Ответ женщины заставил их расхохотаться еще громче. В конце концов они схватили ее и потащили вверх по лестнице.
Гардения ошеломленно наблюдала за этой сценой. Она никогда не бывала в высшем свете и не знала, как следует вести себя в изысканном обществе, но то, что один джентльмен тащил даму за ноги, а два других обхватили ее за плечи, показалось ей слишком дерзким и даже неприличным. Она была так поглощена тем, что происходило на лестнице, что вздрогнула, услышав мужской голос:
– Мой бог! Что за очаровательную малышку приготовила нам Лили!
Гардения подняла голову и увидела стоявших рядом с ней двух мужчин. Ей сразу стало ясно, что тот, кто произнес это замечание, француз. Темноволосый, молодой, красивый, он, кажется, сразу обратил внимание и на ее помятое дорожное платье из черной бумазеи, и на простую черную шляпку с поднятыми полями, и на растрепанные волосы, которые от влажности превратились в мелкие кудряшки и неопрятными прядями торчали из-под шляпки.
– Она очаровательна! – опять по-английски воскликнул француз.