Напрасно, конечно, - ведь песенка была не случайной, и он это знал.
- В дни моей молодости пели иначе, - заметил Нисенбаум и поправил незнакомца, изменив несколько слов в припеве.
Пароль и отзыв.
- Что там с моим постоянным соперником? - будто бы невзначай, однако с напряжением осведомился старик. - С Василием Батьковичем?
Собеседник пожал плечами.
- Приболел малость.
Поймав испытующий взгляд Нисенбаума, он быстро уточнил:
- Нет-нет, ничего серьезного, уверяю вас. Легкое недомогание, возраст - сами понимаете. Скоро сразитесь по новой…
- Ваши бы слова да Богу в уши, - кивнул шахматист. - А вам не кажется, что это место - слишком людное для встреч подобного рода? Скоро появятся зрители. Посмотреть, как я разделаю желторотого под орех.
- А мы их прогоним, - беззаботно ответил тот. - Да мы и не задержимся, а сейчас пока никого нет.
- Тоже правильно, - кивнул Нисенбаум. - Как прикажете вас величать?
- Да зовите запросто - Игорем.
Старик пожевал губами:
- Хорошее имя. Героическое. Будь по-вашему - Игорь так Игорь. Князь Игорь. Только поете не по-оперному.
- Ну, если только в князи из грязи, - отшутился тот. - Какой из меня опер? - И посерьезнел: - Рассказывайте, Моисей Залманович. Все как есть.
Нисенбаум-Красавчик, он же Бильярдный Шар, пожал плечами:
- Собственно говоря, рассказывать мне не о чем. Василия вызвали в прокуратуру. И это все.
Игорь отнесся к этой безобидной новости предельно серьезно.
- Он говорил вам, зачем?
- Конечно, нет. Разве прокурорские докладывают?
- А сам он как считал?
- Никак не считал.
- Но ведь он же, насколько нам известно, сидел?
- Все сидели, - равнодушно отозвался старик. - Вам шах.
- Я прикроюсь. Вот так. Но соображения-то у него какие-то были? Если он об этом заговорил, то что-то же имел в виду.
- Наверное, были. Но он со мной не делился. У зэков не принято болтать языком - особенно если не спрашивают. Достаточно намека. Он и намекнул.
- А вы не спрашивали?
- Только в самых общих чертах. Излишнее любопытство всегда подозрительно. Я был ему благодарен, и он это видел.
- Это верно.
Игорь смотрел на шахматную доску, но думал явно не о партии. К тому же он совсем не умел играть, что стало ясно уже после первых двух ходов.
- Его ведь давно не трогали, так?
- Вроде бы так. Что его трогать, стародавнего сидельца?
- И вы не звонили ему после, не расспрашивали?
- Мы не настолько дружны. Мы никогда не созваниваемся, хотя телефон его я, конечно, знаю. Но звонить в этом случае - вы сами понимаете…
- И он не звонил? - полуутвердительно спросил Игорь.
- Нет.
Игорь откинулся на спинку скамейки и прикрыл глаза.
- Возможно, что все это ерунда, - проговорил он медленно. - Мало ли какие вскрылись дела.
- Возможно, - не стал спорить Нисенбаум. Игорь поднял палец:
- Но возможно, что и нет. Нам, кстати, известно, что в этом парке недавно произошло убийство. Слышали об этом?
- Разумеется, - Моисей Залманович Нисенбаум чуть улыбнулся. - Об этом слышали все. Да это пьянь, хулиганье. Развелось столько, что никакой жизни, ей-богу, - он произнес это вполне искренне, с чувством.
- Местных завсегдатаев опрашивали?
- Кое-кто проболтался, что - да.
- А вас?
- Меня - нет.
- А вот это и в самом деле внушает некоторое недоумение, - Игорь вынул пачку сигарет, закурил.
- Да, - чуть помедлив, согласился Соломон Красавчик. - Об этом я не подумал. Ко мне и вправду не лезли с вопросами.
- Может быть, еще и полезут…
- Не исключено.
- А это крайне нежелательно…
- Да уж, - старик вдруг непроизвольно дернул шеей - с некоторых пор Нисенбаума беспокоил нервный тик, следствие атеросклероза.
- Убийство - неплохой повод пригласить на беседу…
- С каких это пор им понадобились поводы? - возразил Моисей Залманович; он хотел было взяться за пешку, но передумал и отвел руку.
Подошел какой-то зевака, и Нисенбаум замахал на него:
- Нет-нет, молодой человек, только не сегодня. Вы нам помешаете. Я тренирую новичка, и он сильно волнуется.
Прохожий испарился, и оба продолжили разговор.
Нисенбаум прижал руки к груди:
- Поймите, - молвил он проникновенно. - Я старый и больной человек, мне повсюду мерещатся всякие ужасы. Может быть, я уже не гожусь в агенты. Может быть, меня пора списать. Но когда человека, с которым я провожу большую часть времени, вызывают в органы…
Игорь легко дотронулся до его плеча:
- Вы отличный агент, Моисей Залманович. Мы высоко ценим ваши заслуги. И я уверен, что вы совершите еще немало славных дел. И вы все сделали правильно. Этот вызов в прокуратуру нам не понравился.
Чуть успокоенный, старик дрожащей рукой взял ферзя, подержал, поставил на место. Уткнулся подбородком в кулак.
- Тронул фигуру - ходи, - улыбнулся Игорь.
Нисенбаум вяло улыбнулся в ответ.
Игорь решительно хлопнул себя по бедрам:
- Значит, поступаем так, Моисей Залманович. С квартиры вам придется съехать. Скорее всего, вам имеет смысл исчезнуть и из города. Обо всем этом мы позаботимся. И действовать придется как можно быстрее.
Нисенбаум тяжело и обреченно вздохнул:
- Эх… В мои годы нелегко покидать насиженные места. Но я все понимаю. Я уеду, куда скажете.
Игорь заверил его:
- Мы обеспечим вам максимум удобств. И, кроме того, мы, конечно же, постараемся выяснить, кто и почему вдруг заинтересовался вашим товарищем. У нас достаточно широкие связи.
Подумав, он добавил:
- Вполне вероятно, что вам придется перебраться за границу. Для этого есть и другие основания.
- Акция? - вскинулся Нисенбаум.
Игорь вновь улыбнулся. Улыбался он очень хорошо: открыто и снова чрезвычайно доброжелательно.
- Скорее всего. Видите ли… я сейчас поделюсь с вами сведениями, которые…
- Да-да, - закивал бывший Красавчик, давно превратившийся в Бильярдный Шар. - Вы знаете, что я умею молчать.
- Знаю, - кивнул Игорь. - Потому и рассказываю. Понимаете - мы, в свою очередь, тоже вышли на кое-кого. На того, кого разыскивали многие и многие годы. Вам что-нибудь говорит фамилия Валентино?
Старик потемнел лицом.
- Говорит, - процедил он. - Мне рассказывал о нем Сергей. Это гад, который проводил над ним первичные опыты. Предварительные, отборочные…
- Он самый. Так вот: имеются основания подозревать, что эта сволочь окопалась в Париже. Воображаете, какая наглость? Не Аргентина, не Бразилия - самый центр Европы! Под носом у французов, которые тоже не жалуют бывших нацистов.
Нисенбаум покачал головой:
- Но я никогда не видел его в глаза. Сергей, правда, описывал его, и довольно подробно, но этого мало.
- Вам и не придется его опознавать. Вы можете быть свидетелем как человек, имеющий непосредственное отношение к делу, на которое он работал.
Нисенбаум удивленно вскинул редкие седые брови:
- Свидетелем? Будет суд?
Игорь расхохотался:
- О чем вы говорите, Моисей Залманович! Какой ему суд? Никакого суда… Но как участник грядущего эксперимента вы, может быть, приобщитесь… к дознанию. Есть основания считать, что Валентино имеет непосредственное отношение к Проекту, и что Проект… скажем так, не закрыт. Во всяком случае, давнишняя история получила неприятное продолжение.
- Ясно, - сказал Красавчик. - У вас свои тайны, я в них не суюсь.
- У нас, - строго поправил его Игорь.
- Да, извините. У нас.
- И потом: разве вам не хочется поучаствовать в дознании лично?
Пальцы у старика скрючились, глаза зажглись.
- Да, - хрипло проговорил он. - Я очень, очень хочу поучаствовать лично. Хоть прямо сейчас. В любую секунду.
Его собеседник, несмотря на молодость повидавший виды, невольно содрогнулся, вообразив, какие вещи способен сотворить с бывшим доктором Валентино Баутце Нисенбаум, если отдать ему на откуп эсэсовца - человека, между прочим, не менее пожилого, чем сам Моисей Залманович. Кровавая встреча двух верных кандидатов в дом престарелых - или на кладбище. Он подумал, что Соломон Красавчик в мести своей, возможно, окажется способен превзойти самого доктора Валентино с его былыми лагерными подвигами.