Меня это тоже вполне устраивало. Меньше всего мне хотелось бы быть щуплым человечком с артистической бородищей.
— Без сомнения, — продолжал он, все еще блея, — вы удивляетесь тому, что я вот так, тайком уношу мою Венеру. Но я готов все объяснить.
— Ну что ж, это замечательно.
— Вы ведь не художник…
— Скорее литератор. Я однажды написал статью в «Будуар элегантной дамы» на тему о том, что носит хорошо одетый мужчина.
— Тем не менее я думаю, вы сможете понять, что эта картина значит для меня. Это мое дитя. Я пестовал ее, я любил ее, она была частью моей жизни!
Тут он умолк, чтобы перевести дух. И я, изловчившись, вставил: «Очень рад за вас», — чтобы поддержать разговор.
— Но потом Эверард женился, и в каком-то помутнении рассудка я отдал картину ему в качестве свадебного подарка. Как горько я об этом сожалел! Однако дело было сделано. Пути назад уже не было. Я видел, как он дорожит этой картиной. Сидя за столом, он не может отвести от нее глаз. Попросить ее назад было выше моих сил, и в то же время я не мог жить без нее.
— Да, ситуация… — согласился я. — Что тут станешь делать?
— Казалось, выхода нет. И вот случились эти кражи картин по соседству. Вы слышали о них?
— Да. Тетя Далия рассказывала.
— Из соседних домов украли несколько ценных полотен, и мне пришло в голову, что если бы я сейчас… э-э… изъял мою Венеру, то Эверард решил бы, что это работа той же шайки, и ничего не заподозрил. Я долго боролся с искушением… Простите, что вы сказали?
— Я только сказал: «Молодец».
— Да? Ну в общем, я всячески старался побороть искушение, но сегодня вечером поддался ему. Мистер Вустер, у вас такое лицо…
Я не понял, что он имеет против моего лица, и оскорбленно выпрямился. Но потом сообразил, в каком смысле он это сказал.
— Спасибо на добром слове.
— И я уверен, что вы сердечный человек и не предадите меня. Вы ведь не расскажете Эверарду?
— Нет, конечно, если вы не хотите. Так что, держать язык за зубами?
— Именно.
— Ну и лады.
— Спасибо, спасибо! Бесконечно вам благодарен! Ну что ж, уже поздновато, пожалуй, пора и на боковую. Спокойной ночи! — сказал он и прошмыгнул вверх по лестнице, как кролик в свою нору. Едва он исчез, как я обнаружил рядом с собой тетю Далию и Дживса.
— А, вы здесь… — сказал я.
— Да, мы здесь! — ответила моя родственница довольно резко. — Что тебя так задержало?
— Я бы обернулся раньше, но мне помешали леопарды.
— Кто?
— Бородатые леопарды. Шекспир. Правильно, Дживс?
— Совершенно верно, сэр. Шекспир говорит, что солдат бородат, как леопард.
— Да, а их речь проклятьями полна, — добавила тетя Далия. — И некоторые из них ты сейчас услышишь, если не объяснишь, о чем ты лопочешь!
— А я разве не сказал? Я остановился поболтать с Эдвардом Фодергиллом.
— Берти, ты пьян в стельку!
— Не пьян, моя единокровная старушка, а потрясен до глубины души. Я вам, тетушка Далия, расскажу поразительную историю!
И я рассказал им эту поразительную историю.
— Итак, — заключил я, — мы еще раз получили урок: никогда не отчаиваться, какими бы мрачными ни казались перспективы. Только что небо было темным и надвигались грозовые тучи, а что мы имеем сейчас? Солнышко сияет, и синяя птица счастья снова на посту. Мадам Фодергилл хотела, чтобы Венеры не стало — и Венеры не стало. Voila! — повел я рукой, почти как настоящий парижанин.
— А что она скажет, когда узнает, что бесценной картины Эверарда тоже не стало из-за твоей тупости?
— Гм, — я понял, что она имела в виду. — Да, действительно…
— Она же страшно разозлится. Теперь мне не видать ее романа как своих ушей!
— Боюсь, что вы правы. Это я упустил из виду. Беру назад свои слова про солнце и синюю птицу.
Тетя набрала воздуха в легкие — невооруженным глазом было видно, что сейчас начнется…
— Берти, ты!..
Тут Дживс вежливо кашлянул — у него это получается, как будто перхает овца на отдаленном склоне горы.
— Не позволите ли вы мне внести предложение, мэм?
— Да, Дживс? Напомнишь мне потом, — сказала моя родственница, обжигая меня взглядом, — и я договорю то, что собиралась. Вам слово, Дживс.
— Благодарю вас, мэм. У меня просто мелькнула мысль, что проблема, с которой мы столкнулись, имеет решение. Если бы мистера Вустера нашли здесь лежащим без чувств под разбитым окном и пустыми рамами от картин, миссис Фодергилл, я думаю, легко поверила бы, что он застал злоумышленников на месте преступления и, пытаясь защитить ее собственность, пал их жертвой. Полагаю, она была бы вам признательна.