При этом сообщении лицо девушки просветлело (продолжал мистер Муллинер). Племянница филателиста, она знала, какие ценности могут хранить такие альбомы.
— Сколько он стоит? — нетерпеливо спросила она.
— Меня поставили в известность, что он застрахован на пять тысяч фунтов.
— О-го-го!
— Огогее не бывает, — согласился Ансельм.
— Ньям-ньям! — сказала Мэртл.
— Именно так, — согласился Ансельм.
— Береги его хорошенько. Не оставляй без присмотра. Мы же не хотим, чтобы его слямзили.
Страдание омрачило одухотворенное лицо Ансельма.
— Ты же не думаешь, что наш священник унизится до подобного?
— Собственно говоря, — сказала Мэртл, — я думала о Джо Бимише.
Она имела в виду одну из овечек в маленькой пастве своего возлюбленного, в свое время преуспевавшего громилу. Узрев свет после примерно шестнадцатой отсидки, он оставил свое жизненное призвание и теперь выращивал овощи, а также пел в церковном хоре.
— Старикан Джо предположительно раскаялся и покончил с прошлым, но, если хочешь знать мое мнение, пальца в рот ему класть никак не следует. Если он прослышит про коллекцию марок в пять тысяч фунтов…
— Любимая, по-моему, ты несправедлива к нашему достойнейшему Джо. Однако я приму меры предосторожности. Уберу альбом в ящик письменного стола в кабинете священника. Ящик этот снабжен надежным замком. Но перед этим я думаю показать его твоему дяде. Возможно, он пожелает приобрести коллекцию.
— Это мысль! — согласилась Мэртл. — Вытяни из него побольше.
— Разумеется, я приложу к этому все усилия, — заверил ее Ансельм.
И, нежно поцеловав Мэртл, он отправился заниматься приходскими делами.
К сэру Леопольду он зашел уже под вечер, и добросердечный помещик, узнав о причине его прихода и убедившись, что у него нет намерения выцарапать пожертвование в фонд церковного органа, утратил настороженность, которая было появилась на его лице, когда доложили об Ансельме, и поздоровался с ним весьма тепло.
— Марки? — сказал он. — Да, я всегда готов пополнить мою коллекцию при условии, что мне предложат что-то стоящее и по разумной цене. Сколько вы намерены запросить за ваши марки, дорогой Муллинер?
Ансельм ответил, что, по его мнению, тысяч пять будет в самый раз, и сэр Леопольд содрогнулся от бушприта до кормы, будто кот, получивший обломком кирпича по ребрам. На протяжении всей его жизни легчайший намек на то, что ему придется распрощаться с крупной суммой, ввергал его в шок.
— А? — сказал он, а потом словно бы взял себя в руки с невероятным усилием. — Что же, дайте взглянуть на них.
Через десять минут он закрыл альбом и устремил на Ансельма сострадательный взгляд.
— Боюсь, мой мальчик, — сказал он, — вам следует скрепить сердце.
Ансельм преисполнился самых скверных предчувствий.
— Неужели они не представляют никакой ценности?
Сэр Леопольд сложил кончики пальцев и откинулся в кресле с той величавостью, с какой в былые дни он произносил речи на собраниях акционеров.
— Термин «ценность», мой милый, относителен. Для некоторых людей пять фунтов — очень приличная сумма.
— Пять фунтов!
— Именно столько я готов предложить. Но так как вы мой личный друг, то не сказать ли нам десять?
— Но они же застрахованы на пять тысяч фунтов!
Сэр Леопольд покачал головой с легкой улыбкой:
— Мой милый Муллинер, знай вы о тщеславии тех, кто коллекционирует марки, столько, сколько знаю я, вы не стали бы делать из этого никаких выводов. Я уже сказал, что не прочь заплатить вам десять фунтов за весь альбом. Подумайте и дайте мне знать.
Ансельм вышел из комнаты на свинцовых ногах. Его надежды разлетелись вдребезги. Он уподобился человеку, который тщился сорвать с неба радугу, а она вдруг извернулась и тяпнула его за ногу.
— Ну? — спросила Мэртл, которая дожидалась в коридоре результатов экспертизы.
Ансельм сообщил ей грустную новость. Она удивилась:
— Но ты же сказал мне, что альбом застрахован на…
Ансельм вздохнул:
— Твой дядя как будто не придал этому ни малейшего значения. Видимо, коллекционеры марок имеют привычку застраховывать свои коллекции на фантастические суммы из духа тщеславия. Я намерен, — сказал Ансельм мрачно, — в ближайшее время прочесть проповедь о тщеславии со всей возможной убедительностью.