Пародия

Анкета о войне на Ближнем Востоке

Константин БАЛЬМОНТ

Хочу быть смелым… Хочу быть храбрым…
Я Дарданеллы измерю вплавь…
Я у турчанок заметил жабры,
Увижу снова, увижу въявь…
Хочу я зноя кровавой фески,
Я буду в «Вене» писать приказ,
Я на Босфоре увижу всплески,
Пускай в гаремы плывет баркас.
Пускай пылают дворцы султана,
В гарема двери уже стучу,
Я буду смелым… я не устану…
Пусть будут крики… я так хочу!

Сергей ГОРОДЕЦКИЙ

Яры, яры янычары.
Дики лики, крики мулл.
Муэдзинов яры чары,
Навьи чары, новый гул.
Турки юрки с ятаганом,
Я в шаманы пригожусь,
Странный пьяный, за курганом
Муэдзином закружусь.
Ах, как близки одалиски.
Белы зубы, бела грудь.
Под сырой землею близкий
Проложу к Фатиме путь.
Познакомься-ка с Ярилой,
Ярью руки политы…
Отойди, Осман постылый,
Ты ли это, я ли ты?

Саша Черный (1880–1932)

Глафира ГАЛИНА

Сиропчик

(Посвящается «детским» поэтам)

…Бяка осень.

В сердце пусто.

Лес — в унылом декольте…

Ах, бедняжечка-капуста,

Ах, галчонок на шесте!

Галина, сидя на ветке,
Пикала: «Милые детки!
Солнышко чмокнуло кустик…
Птичка оправила бюстик
И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку…»

Детки, в оконные рамы
Хмуро уставясь глазами,
Полны недетской печали,
Галиной молча внимали.
Вдруг зазвенел голосочек:
«Сколько напикала строчек?..»

Фритцхен (1883–1957)

Иван РУКАВИШНИКОВ * * *

Я один, конечно. Но я жду кого-то.
Пусть я жду кого-то… Но один ли я?
Не один, конечно. Я забыл кого-то.
Правда ли? Нас двое? Не один ли я?

Я мужик иль баба? Еду иль иду я?
Где я? На Козихе или на Щипке?
На Щипке, конечно. Или лишь в бреду я?..
Или я приказчик в винном погребке?..

Я поэт, конечно. С длинной бородою.
Пусть я с бородою. Но обрит ли я?
И не я ль торгую содовой водою?
Имя мое — Тихон или Илия?..

Нет. Не Тихон. Страшно. Илия, конечно…
О, когда же дух мой яркий стих родит?
Правда, я ведь Тихон? Где же Путь мой Млечный?
Я мужик? Иль баба? Иль гермафродит?

Свадьба (В освещении различных «школ»)

I. Школа чеховская

Гоноров. Любезный, тестюшка!

Насколько симулируется в моей памяти, вы обещали пригласить на свадьбу генерала. Где же он, выражаясь симфонически?

Жулябии. Подожди! Я не Сократ какой-нибудь, чтоб бегать его разыскивать. Послал Мардария, дворника. Скоро небось прибудет.

Телеграфист Ижица. Дивно! Дивно! Как это поется:

Пою-у тебя, бо-ог Веделей,
Ты-ы! Что изобража-ешь!

Гоноров. Господин Ижица! Вы, чем разные неприличные оперы в аккорды петь, лучше б ответили мне: на каких принципах ходили вы на рандевы к моей невесте?

Телеграфист. Этот вопрос не требует разрешения. Госпожа Гадюкина, удостойте…

Гоноров. Вы мне арапа-то не заправляйте, выражаясь симфонически! А ответьте прямо и радикально: на каких принципах…

Жулябии. Оставь, Гавиний Меласиныч! Что ты, Эдисон что ли какой, чтоб так…

Телеграфист. Хорошо-с! Извольте-cl Я отвечу-с! Только вы отдайте мне сперва мои брюки, что надеты на конечностях ваших ног!

Гадюкина. Ах, оставьте такие безобразные выражения говорить! Умоляю вас!

Телеграфист. Это нисколько не безобразные, Анфиса Сосиевна, а наоборот, самые натуральные!

Шафер. Гран-рон! Променад! Сильвупле! Журавле! Бламанже во дам!

II. Школа послечеховская

…Уж приближался к концу свадебный пир… Торжество пошлости уж достигло своего апогея. Жирно колышась зеленым брюхом, ходит чудовище из покоя в покой и впивает несравненный смрад.

Развалившись на закусочном столе, с наслаждением смотрит оно на гостей, допивающих остатки вина, и слушает их бестолковые разговоры, и замечает их циничные подмаргивания в сторону жениха и невесты…

Еще кружатся в душном табачном воздухе по проплеванному полу устало-сладострастные пары и ненастроенная скрипка выпиликивает чувственно-ноющий матчиш. Кажется, еще минута — и будут сброшены последние узы приличия и эта пошлая пьяная толпа сольется в разнузданный оргийный хоровод…

И вот уже свершилось позорное, постыдное… Молодых провожают в спальню… Гнусной свиной вереницей топчутся за ними родные и знакомые. Слышатся мерзкие плотоядные хихиканья… Ше-то расстроенная виолончель рыдает в грустном похоронном вальсе.

III. Школа эгофутуристов

Шелковисто окальсонив и осорочив тело, женихоз офрачился, олакоштиблетился и оцилиндрил вершину своей головы. Потом, перед тем как околяситься, сходил в столовую; миниатюрно показениться, дабы явиться перед личью невесты более храбровитым… У! У! У!

Шаферы сели в коляс… Двойня меринов увезла… Другая двойня увлачила женихоза.

После околеченья молодые окаретились и, имея сзади встоячь лакеев, звонко закопытили к своему мезону. Молодой одесничил корсет своей жены, и под черепью его бродяжили мысли об обескорсеченье, обессорочиванье, юс-примэ-ноктис и прочей паточи… Мц! мц! мц!