«Гегнер», без сомнения, бурно приветствовал братство немецкого и советского народов. Юнг говорит: «Я не выдаю никакого секрета, когда заявляю, что советское посольство оказывало „Гегнеру“ постоянную финансовую поддержку».
Даже после победы антикоммуниста Гитлера Россия все ещё оставалась для «Гегнера» настоящей Меккой. Последний выпуск «Гегнера» весной 1933 года сообщил своим читателям, что «новый человек» должен появиться в России; Германия бьется в конвульсиях; Запад становится для неё все более чуждым, тогда как германский народ тянется к Востоку.
После 30 января 1933 года новые нацистские хозяева Германии нанесли безжалостный удар по своим просоветским оппонентам. В апреле того года «Гегнер» был запрещен. Летучий отряд из штандарта СС[17] номер шесть вломился в редакцию, размещавшуюся в доме номер один по Шеллингштрассе, разгромил её и конфисковал все экземпляры газеты. Редактора Шульце-Бойзена и двоих его товарищей — Туреля и Генриха Эрлангера — вывезли в один из «нелегальных концентрационных лагерей» на окраине Берлина, где нацистские головорезы «разбирались», как они выражались, со своими оппонентами.
По словам Туреля, всех троих бросили в «крошечный подвал, оборудованный наподобие полицейского участка. На голом полу лежала солома, покрытая вместо постельного белья большими республиканскими флагами. Нам пришлось лечь при включенном свете». Швейцарца Туреля вскоре освободили, но остальные двое стали жертвами необузданного садизма.
Во дворе Шульце-Бойзену и Эрлангеру пришлось пройти сквозь строй из двух шеренг вооруженных эсэсовцев, подгонявших узников прикладами и ударами кнутов со свинцовыми вплетениями. Трижды (предписанное наказание) Шульце-Бойзен проходил свой крестный путь под градом ударов, голый, задыхающийся, истекающий кровью, охваченный отчаяньем. Неожиданно он вернулся назад и пробежал сквозь строй своих мучителей в четвертый раз. Почти теряя сознание, он щелкнул каблуками и закричал:
— Докладываю! Приказ выполнен, плюс ещё раз на удачу!
Некоторые из эсэсовцев были так поражены, что раздались крики:
— Бог мой, парень, да ты один из нас!
Шульце-Бойзен пережил этот танец смерти, но Эрлангер, как натура более чувствительная, не выдержал. Сам Харро так никогда и не оправился после гибели друга. Смерть Эрлангера больше чем собственные страдания побудила его принять решение никогда не иметь дело с этим садистским режимом.
Вероятно, Харро никогда бы не вышел из эсэсовского лагеря пыток, не начни действовать его мать, женщина более решительная и волевая, чем её муж, отставной флотский капитан. Узнав об исчезновении сына от своего сводного брата, судебного чиновника Вернера Шульце, Мария-Луиза отправилась в Берлин. Вернер Шульце сообщил ей, что ордер на арест Харро был подписан штандартенфюрером Гансом Генцем, чье подразделение использовалось в качестве вспомогательного полицейского отряда.
Фрау Шульце являлась президентом женского отделения «Германской колониальной ассоциации», выступавшей под патронажем нацистов, и потому считала себя вправе рассчитывать на особое внимание в новой Германии. Она прикрепила партийный значок, собрала несколько бывших сослуживцев мужа, (включая фон Штоша, который впоследствии стал капитаном), и поехала в штаб-квартиру Генца на Потсдамерштрассе, 29, прихватив с собой членов «Имперской ассоциации германских морских офицеров».
Под напором упреков фрау Шульце Генц уступил. У него не было желания отвечать за содержание в тюрьме члена семьи Тирпиц. Более того, как партийный товарищ, фрау Шульце обещала, что сын немедленно прекратит всякую «антигосударственную деятельность» и тут же уедет из Берлина. На этот раз мучители отпустили своего узника.
Фрау Шульце вспоминает:
«Но что у него был за вид! Бледный, как полотно, с черными кругами под глазами, волосы обрезаны садовыми ножницами и ни единой пуговицы на пиджаке. Он рассказал мне, как самым скотским образом до смерти забили Эрландера, который был наполовину евреем». Дочь юриста фрау Шульце ещё не успела усвоить, что означает слово «закон» в империи Адольфа Гитлера — и подала в полицию жалобу на Штандарт СС № 6 за убийство Эрландера.
СС отплатило той же монетой. 30 апреля они снова схватили Шульце-Бойзена, и тот опять оказался за тюремной решеткой. Возмущенная мать связалась с отставным адмиралом Магнусом фон Левецовом, начальником берлинской полиции. Его помощник привел закованного в наручники Шульце-Бойзена. Тот с горечью в голосе заметил:
— Мама, вы меня сюда отправили, а теперь опять хотите вытащить отсюда!
На что фрау Шульце ответила:
— Завтра ты будешь свободным человеком, или я тоже сяду в тюрьму.
«Завтра» растянулось на две недели, но в середине мая Харро все же освободили. 19 мая 1933 года штурмбанфюрер СС Колов отправил заказное письмо «герру Шульце-Бойзену, Дуйсбург, Дюссельдорфштрассе, 203». В нем сообщалось: «После переговоров с уголовной полицией прилагаем ключи от снимаемых вами помещений по Шеллингштрассе, 1; сообщаем, что помещения находятся в полном вашем распоряжении».
Но Шульце-Бойзена больше не интересовала редакция «Гегнера», теперь он знал другие способы борьбы с нацизмом.
После выхода на свободу все мысли Харро сосредоточились на способах свержения нацистской тирании. В конце 1933 года Эрнст фон Саломон, который раньше писал статьи для «Гегнера», встретил Шульце-Бойзена на улице и едва узнал. Его лицо переменилось. Исчезла половина уха, а лицо избороздили розовые, полузажившие раны. Тот сказал ему:
— Я отложил свою месть до лучших времен.
Первой заботой Шульце-Бойзена стало найти некое безопасное место в иерархии новой Германии. Он уже говорил фон Саломону, что его будущее связано с рейхсвером; профессия военного обеспечивала лучшую защиту от сторожевых псов диктаторского режима. Многие противники нацистов нашли убежище в безликой серой массе в полевой форме.
Шульце-Бойзен хотел вступить в военно-воздушные силы Германа Геринга. Как сыну флотского офицера, ему предстояло сделать выбор: идти в военно-морской флот или нет. В 1929 году в Нойштадте в плавании по Балтийскому морю он прошел курс обучения, проводимый «Оборонно-спортивной ассоциацией Ганзы», и пристрастился к морским переходам. Но флот казался ему слишком реакционным, так что он нашел компромисс и пошел в морскую авиацию.
В середине 1933 года Харро поступил на двенадцатимесячные курсы наблюдателей «Германской авиационной школы пилотов» в Варнемюнде. Училище по подготовке кадров для немецкой военной авиации было замаскировано под гражданское учебное заведение. Время, проведенное в Варнемюнде, оказалось для него мучительным испытанием, поскольку он нашел «чрезвычайно трудным жить среди людей с совершенно другими понятиями, в интеллектуально враждебном окружении». Сокурсники чувствовали его нежелание поддерживать «бурный энтузиазм национальной революции» и относились к нему как к чужаку.
«Последнее оказалось самым трудными, — писал он родителям третьего сентября 1933 года. — Мои особые „друзья“ придумали здесь для меня все виды неприятностей, и поначалу я не знал, как все это вынести».
Харро прекрасно выдержал все испытания и первого января 1934 года получил назначение в Управление морской авиации в Варнемюнде. Там он так быстро завоевал расположение руководства, что вскоре его стали считать лучшим работником: вместе с несколькими солдатами и офицерами СС его отправили в учебную поездку в женевскую штаб-квартиру Лиги Наций, где он смог использовать свое знание иностранных языков.
Он обладал удивительной способностью к языкам: мог говорить на французском, английском, шведском, норвежском, датском и голландском языках, и у него появилось искушение оставить свои довольно рутинные занятия военно-морского наблюдателя. Но Харро ждала блестящая карьера в самом сердце германской державы. Он выучил русский и предложил Люфтваффе свои услуги в качестве переводчика. Тем не менее, пришлось долго ждать, прежде чем они были востребованы.
В дальнейшем его карьере способствовала привлекательная блондинка, горячая поклонница нацистов и бывшая руководительница трудовой службы. Они познакомились летом 1935 года во время плавания по Ваннзее. Ее звали Либертас («Libs») Хаас-Хойя, и она приходилась внучкой принцу Филиппу Ойленбургскому и Хертфельдскому (1847–1921), фавориту любителя музыки Вильгельма II. Самым большим её желанием было стать актрисой кино или журналисткой, и она неплохо разбиралась в поэзии.
17
Штандарт — подразделение СА или СС, численностью от 1200 до 3000 человек, соответствующее общевойсковому полку. —