— Возможно, ты права,— согласился Горский.— Что же, тогда оставайся. А я, конечно, при первой же возможности прилечу сюда.
Она потянулась к нему, и он поцеловал ее в губы.
Ровно через неделю после замужества Елена проводила Горского.
Как всегда решение пришло неожиданно. Капитан Харламов продолжал наблюдать за дамским мастером. Только Василий Васильевич поздравил Елену и Горского после их возвращения из ЗАГСа. Капитану Харламову доставили копию брачного свидетельства. Елена оставила девичью фамилию, но прибавила к ней фамилию мужа.
Девичья фамилия... Фамилия мужа...
А у Марии Кузьминичны Спириной чья фамилия: своя или мужа?
В конце концов Харламову удалось узнать, что девичья фамилия Марии Кузьминичны — Трошина.
«И как это я сразу не догадался?»—упрекал он себя.
«М. Т.»—буквы на кольце убитой в январе 1946 года женщины, конечно, означают: Мария Трошина.
Теперь капитан Харламов не сомневался, что ее смерть — дело рук Василия Васильевича, хотя еще и не мог это доказать.
Поздно вечером его вызвал начальник. Из Минска сообщили, что младший сержант запаса Гойфман Исаак Давыдович не опознал в представленных фотографиях своего бывшего однополчанина Ушаковского. Когда ему указали на фотографию Василия Васильевича, он даже возмутился: Ушаковский ничего общего с этим человеком не имеет — он коренастый, узколицый.
Удалось выяснить также, что в последние дни войны Ушаковский был сильно контужен и отправлен в полевой госпиталь. Гойфман навестил его. Врачи предупредили, что ефрейтор Ушаковский будет демобилизован «подчистую».
Разговаривая тогда же с Ушаковским, Исаак Давыдович узнал, что его сослуживец предполагает вернуться на родину, в Несвежаль. Друзья обменялись адресами и обещали писать друг другу. Гойфман отправил письмо в Несвежаль, но Василий Васильевич не ответил, а письмо вернулось с припиской: «адресат не значится». Больше Гойфман о нем ничего не слышал.
Стало несомненно, что дамский мастер Василий Васильевич живет под чужой фамилией. Уж не его ли имел в виду предатель Родины Сикура, заявивший на следствии, что кого-то еще забросила в эти края иностранная разведка?..
Было решено пока Василия Васильевича не трогать, но усилить наблюдение.
Однако на следующий день Василий Васильевич из дому не вышел и на работу не явился. Голодный бульдог метался на цепи, никого не впуская в дом. Все это показалось странным: уж не случилось ли чего с дамским мастером?
Медлить было нельзя. На бульдога накинули мешок и, поднявшись на крыльцо, убедились, что дверь заперта изнутри.
Все окна в доме, защищенные решетками, также были заперты.
Дверь взломали.
Василия Васильевича дома не оказалось.
Когда стали производить обыск и передвигали мебель, под старым массивным буфетом обнаружили крышку люка. Вероятно, снизу ее держали крюки, потому что крышка не поддавалась. Принесли ломы. Заскрипели просмоленные доски.
Люк вел в подвал и заканчивался подземным ходом.
Необходимо было срочно установить, где Василий Васильевич?
Многодневные розыски успеха не принесли.
МОЛОДЕЦ, БОРОДУЛЯ
20 сентября. Бородуля был необыкновенно внимателен на стрельбище. В первый раз за все время он выполнил упражнение на «4». После занятий сержант Назаров построил отделение и объявил Бородуле благодарность.
Кошевник, неизвестно откуда появившийся в этот момент, дождался, когда Назаров распустит строй, и пристал к Бородуле:
— За что выговор?
— Не выговор, а благодарность,— ответил Бородуля.
— Виноват,— почтительно сказал Никита.— А за что?
Бородуля собирался с мыслями, как бы поскладнее ответить.
— Наверно, сам догадался койку заправить? — донимал Никита.
— Нет,— серьезно ответил Бородуля.
— Тогда свежий подворотничок подшил?
— Ошиблись, товарищ ефрейтор.
— Так за что же благодарность? — елейно допытывался Кошевник.
Бородуля вдруг заулыбался, и на его круглых щеках обозначились ямочки.
— Упражнение выполнил! — Нет, что ни говорите, а ему было приятно получить благодарность.
— На «тройку?» — спросил Никита.
— На «четверку».
— Так за это на гауптвахту сажают! — засмеялся Никита, и Бородуля расстроился. А Кошевник продолжал его донимать.
«Нам опять пропела пуля:
«В небо метит Бородуля!..»
— Старший матрос Кошевник! — сердито окликнули сзади.
— Я! — весело отозвался Никита и повернулся на каблуках. На него строго смотрел командир отделения Назаров.
— Вам что, делать нечего?
— Почему, товарищ сержант?