9 июля Политбюро утвердило состав областных и республиканских троек и численность бывших кулаков и уголовников, которые должны быть подвергнуты во внесудебном порядке расстрелу и высылке.
10 июля Хрущёв направил Сталину донесение, в котором говорилось: «Сообщаю, что всего уголовников и кулацких элементов, отбывших наказание и осевших в г. Москве и Московской области учтено 41 305 чел. Из них уголовного элемента учтено — 33 436 чел. Имеющиеся материалы дают основание отнести к 1-й категории уголовников 6500 чел. и ко 2-й категории — 26 936 человек… Кулаков, отбывших наказание и осевших в г. Москве и районах области, учтено 7869 человек. Имеющийся материал даёт основание отнести из этой группы к 1-й категории 2000 чел. и ко 2-й категории — 5869 чел.» [8]
31 июля Политбюро утвердило приказ наркома внутренних дел, который предписывал начать операцию «по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». В приказе контингенты, подлежащие внесудебным репрессиям, были расширены и стали включать следующие категории:
«продолжающие вести активную антисоветскую деятельность бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания, бежавшие из лагерей или трудпосёлков или скрывшиеся от раскулачивания;
члены антисоветских партий (эсеры, грузины, муссаватисты, дашнаки, бывшие белые, жандармы, каратели, реэмигранты, скрывшиеся из мест репрессий);
наиболее активные антисоветские элементы, которые содержатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях;
уголовники, ведущие преступную деятельность и связанные с преступной средой».
В приказе содержалась разнарядка или лимит на репрессии по всем республикам, краям и областям. Всего предполагалось арестовать 258950 человек, из них 72950 должны были быть осуждены «по первой категории». В лагерях планировалось расстрелять 10 тыс. чел.
Данную «операцию» предписывалось провести в четырёхмесячный срок, а следствие по делам репрессированных — проводить «ускоренно и в упрощённом порядке». При этом репрессии распространялись и на семьи репрессированных. «Водворению в лагеря или трудпоселения» подлежали те семьи, «члены которых способны к активным антисоветским действиям». Семьи лиц, репрессированных по первой категории, проживавшие в крупных городах, пограничных районах и курортных районах Кавказа, подлежали выселению «в другие районы, по их выбору» [9].
Размытость и неопределённость содержавшихся в приказе формулировок открывали дорогу самому необузданному произволу. О том, как данная «массовая операция» проводилась в Московской области, рассказывал на следствии председатель областной особой тройки Семёнов. Он сообщил, что «за один вечер мы пропускали до 500 дел и судили людей по несколько человек в минуту, приговаривая к расстрелу и на разные сроки наказания… Мы не только посмотреть в деле материалы, а даже не успевали прочитать повестки». Сослуживец Семёнова показал: «Мне неоднократно приходилось слушать такие разговоры Семёнова с Якубовичем после заседания тройки, когда Семёнов говорил Якубовичу: „Ты сколько сегодня осудил?“, на что Якубович отвечал: „Человек 500“. Семёнов же тогда говорил Якубовичу, смеясь: „Мало… А я — шестьсот!“»
В начале 1938 года «тройка» по Московской области пересмотрела дела 173 находившихся в тюрьме инвалидов, из которых 170 приговорила к расстрелу. Как показал Семёнов, «этих лиц расстреляли мы только за то, что они были инвалиды, которых не принимали в лагеря» [10].
Аналогичным образом обстояло дело и в других областях. Бывший заместитель начальника Ивановского УНКВД по милиции Шрейдер вспоминал, что в области действовал следующий порядок работы тройки. Составлялся так называемый «альбом», на каждой странице которого значилось имя, отчество, фамилия арестованного и совершённое им «преступление». После этого начальник управления НКВД писал большую букву «Р» и расписывался. Остальные члены тройки обычно подписывали страницы «альбома» на завтра — авансом.
В результате данной процедуры с июля 1937 года до января 1938 года в области были расстреляны все бывшие эсеры; все коммунисты, имевшие какое-то, даже самое косвенное отношение к троцкистам; многие бывшие анархисты и меньшевики; почти все бывшие служащие Китайско-Восточной железной дороги [11].
Помимо этих категорий, на рассмотрение особых троек выносились дела уголовников, неоднократно судимых за убийства, бандитизм, грабежи, побеги из мест заключения и т. п. Такими методами Сталин надеялся в горячке большого террора заодно избавиться и от уголовного рецидива.