Садитесь, тяжело вздохнув, неожиданно предлагает он.
Моё лицо вспыхивает от удовольствия, но я качаю головой слева направо, как это делают все люди, когда хотят сказать: «нет».
Садитесь, быстрей до Конторы доберётесь. К тому же, мы мешаем другим людям, повторяет Васильев, однако я не слышу в его тоне ни радости, ни уверенности в том, что его предложение правильное.
Александр Владимирович, я, начинаю я, прекрасно понимая, что всемогущий хозяин ИТ-департамента не горит желанием пускать меня в святые святых салон своей чудо-машины.
Да садитесь уже! В голосе Васильева прорезается сталь, а во мне просыпается самолюбие. Независимо вздёрнув вверх подбородок, игриво помахивая сумкой, обхожу «БМВ», дёргаю на себя дверцу и ввинчиваюсь в мягкое сидение. В машине пахнет новенькой кожей салона.
Спасибо. Мне ремень накинуть? спрашиваю я.
Как хотите.
Тогда не буду, сообщаю я, представив, как вызывающе будет смотреться моя грудь, туго перетянутая ремнём безопасности.
Бросив на меня короткий взгляд, Васильев передвигает рычаг коробки передач в положение «D». Машина делает резкий рывок вперёд, а меня буквально вжимает в сидение. Невольно ахаю и прижимаю к груди свою сумку. Васильев тихо фыркает, а до меня доходит, что он сделал это нарочно. Остаток пути мы преодолеваем в неприязненном молчании и вязкой тишине, которую, кажется, можно потрогать руками. Но есть ещё кое-что, что сейчас не на шутку беспокоит меня. Дело в том, что, невольно подавшись к Васильеву, я начинаю ощущать его тело. Вчера, на собеседовании я впервые почувствовала то странное влияние, которое он оказывает на меня, а сейчас, когда мы находимся всего в паре сантиметров друг от друга, я чувствую тепло, исходящее от его плеча и бедра, и впитываю это тепло каждой клеточкой своего тела.
«Это неправильно. Так нельзя».
Отодвинувшись на безопасное расстояние, принимаюсь изучать двор и крыльцо, на котором топчется живописная, примеченная мной ещё вчера, хохочущая «семёрка» сотрудников. При виде «БМВ» начальника подчинённые подбираются, но на их лицах по-прежнему играют искренние улыбки. Белобрысый Вадим приветственно машет рукой, а от толпы отделяется нарядная «кадровичка» и готовится сбежать вниз по ступеням крыльца.
«Так вот почему я не дождалась своего пропуска, мелькает в моей голове, «Ленок» решила покурить, встретить Васильева, а потом уже самолично идти за мной».
Недовольно поджимаю губы. Васильев разворачивает машину, чтобы вписаться в «вип»-карман. Паркуется он профессионально: не выгибается назад, нелепо вцепившись одной рукой в руль, а второй неловко обхватив спинку сидения он, почти не меняя позы, водит глазами по боковым зеркалам. Когда Александр Владимирович чуть-чуть поворачивает голову вправо, до меня доносится его запах: амбра мяты, лёгкий, еле ощутимый аромат хорошего табака и приятный французский парфюм, названия которого я не знаю. Я невольно втягиваю запах мужчины в лёгкие, и кончики моих пальцев тут же наливаются вязкой тяжестью. Раздражённо сворачиваю ладонь в кулак.
«Я не хочу это чувствовать».
Иногда, доносится до меня.
Что? От неожиданности поворачиваюсь и в упор смотрю на Васильева. Передо мной край его высокого, с небольшими продольными морщинками, лба, обрамлённого темными волосами. Дуга чёрной брови очень красивого рисунка. Зеркальная поверхность глаза в россыпи негустых, но по-детски длинных ресниц. Ореол радужки, тонущей в небесно-синем цвете. Нос с тонкой горбинкой. И наконец точеные губы, словно выписанные кистью мастера.
«Мужчина просто не имеет права быть таким красивым…».
Что «иногда»? тем не менее, рискую переспросить я.
Иногда я курю, сообщает Васильев, обнаружив жутковатую способность читать мои мысли. Поставив рычаг в положение «паркинг», он отстреливает кнопкой ремня безопасности. Выходите, мадемуазель Павлова. Vous êtes arrivés. Вы приехали.
«А он не очень-то вежлив, несмотря на свою любовь к изящному и французскому», с досадой думаю я, вспоминая приятные манеры «френчей», частенько наведывавшихся к нам в «Микрософт». Ещё бы: французы всегда открывали мне дверцу машины, всегда подавали мне руку.
«А для Васильева ты не дама, ёрничает моё подсознание, ты для него подчинённая мадемуазель, которую ему навязали, и служащая, которую он как женщину не воспринимает».
Последняя мысль заставляет меня приуныть и чуть резче, чем надо, распахнуть дверь.
Я ставлю на асфальт ноги. Васильев выбирается из автомобиля следом за мной, а мой взгляд падает на крыльцо Конторы. Очень странно, но застывшая там «шестёрка» сейчас не улыбается. Более того, мужчины и девушка недоуменно таращатся то на меня, то на Александра Владимировича. Наше появление не смущает только нахальную «кадровичку».