Сонино лицо в миг посерьёзнело, она медленно, отрывисто произнесла:
- Первый курс. Секционка. Новорожденные.
Мда… С одной стороны неудивительно. Я как-то тоже впечатлился, когда залез в тот бак в секционном зале кафедры нормальной анатомии. Это была середина первого курса, к когда-то невостребованным трупам бомжей и зеков, стабилизированных в формалине, я к тому моменту уже привык. Эмоций они (как и отдельные их органы) уже не вызывали, кроме академического интереса. Но однажды, в поисках бака с хуями (мужскую половую систему проходили, помнится), я отрыл обычную с виду пластиковую бочку. И увидел ИХ. В водном растворе формальдегида плавали спинками кверху три бледных (на фоне коричневого раствора) детских тельца. Конечно же понятно, что это мертворожденные младенцы. Они никогда не жили и не дышали. Но своими телами, ставшими наглядными пособиями для будущих педиатров, они сделали важный вклад в благополучие живых. Но всё равно..Зрелище жутковатое, особенно для восемнадцати-девятнадцатилетних студиозусов. Это с одной стороны. А с другой… мне бы такое воспоминание на роль САМОГО жуткого.
Впрочем, всё равно, мне оставалось лишь развернуться полностью и крепко обнять девушку. Я гладил её спину в стрейчевой футболке, и впервые за последние двое суток по-настоящему расслабился.
- Кончайте обниматься, подъезжаем, – произнёс дед, слегка ворчливо, но улыбаясь в несуществующие усы.
В ста метрах по трассе, был отворот к посёлку, на котором уже показалась сторожка поста вневедомственной охраны.
Я спохватился, вспомнив, что у меня под ногами всё ещё готовое к бою ружьё. Разрядить, сделать контрольный спуск, поставить на предохранитель, сложить приклад и убрать ружьё в чехол.
К машине подошёл полицейский, по случаю чрезвычайного положения это был целый капитан, одетый в бронежилет, с «ублюдком» на плече и «дозором»[2] на груди.
- Вневедомственная охрана МВД, капитан Каменских. Пожалуйста выйдите из машины и предъявите документы.
Нам не оставалось ничего кроме как повиноваться.
Капитан придирчиво проверил всё, что ему предоставили, внимательно сличил наши лица с фотографиями, поинтересовался моим оружием. Я предъявил ему чехол, но он махнул рукой, не став сверять номера. Тупых вопросов, типа, откуда едем и зачем в машине ружьё, он задавать не стал. Лишь поинтересовался, к кому мы едем. Слово взяла Софья.
- Едем домой к моему отцу. Он живёт в этом посёлке, вторая улица, домовладение двенадцать, – сухо отрезала она.
Мент пожал плечами и поднял шлагбаум.
«Нива», выглядевшая достаточно нелепо на фоне высоких заборов с краснокирпичными столбами, и коттеджей, возвышающихся за ними, достаточно быстро привезла нас к зелёным воротам искомого адреса.
- Ну вот ты и дома, моя маленькая.
- Спасибо, Халик.
Мы вышли из машины, я открыл багажник, достал сумки, протянул ей и мы встретились взглядами. Девушка улыбалась. Несколько секунды мы молча стояли, глядя друг другу в глаза, а потом она обвила мою шею и поцеловала в губы. Второй раз за сегодня, четвёртый – за всё время. Первый раз – сама, осознанно и спокойно, а не под воздействием сиюминутных эмоций. Меня куда-то унесло. Я воспарил над землёй и полетел в облака, купаясь в лучах закатного солнца. Это длилось целую вечность. Или бесконечно малую долю секунды. Наши губы разъединились, Софа положила мне подбородок на плечо, не отпуская меня.
- Может останетесь? Я тебя с родителями познакомлю. Деда тоже найдём куда пристроить. Дом большой.
Я тяжело улыбнулся, ткнувшись в её волосы. Небо рухнуло на землю, Дунай потёк вспять. Русские взяли Измаил, а я – завоевал Софью.
- Прости, Сонь, у меня приказ. Мне необходимо доставить информацию в оперативный штаб и сделать кое-что ещё, а для этого нужен интернет, – с трудом сказал я.
Девушка отстранилась и снова заглянула мне в глаза:
- Ты всё можешь сделать и у меня. У нас спутниковый есть. А утром поедете. Оставайся, Халик, – её взгляд обещал мне всё, и даже больше. – Только Юру оставь здесь.
В последние двое суток со мной много чего произошло впервые. Я первый раз убил врага, первый раз пытал пленного, первый раз командовал боем и нёс потери. А сейчас меня впервые покоробило от моего собственного имени. Имени, данного от рождения. И даже не стычка с таджикской диаспорой сыграла роль. Просто не нужно меня делить пополам. Я целый.
И если десять секунд назад я уже был почти готов согласиться, то сейчас абсолютно твёрдым и спокойным голосом сказал:
- Нет, Сонь. Мне нужно ехать, – потом помедлил ещё секунду и добавил: – у нас с тобой ещё будет достаточно времени.