- Да, через меня, – я кивнул. – Правда им никаких бумаг не писал. Так, делился информацией по нацикам, из личного понимания справедливости.
- Ну и правильно. Зло побеждает, когда добро бездействует. Ты не бездействуешь, а значит у добра есть шансы. Чего тогда грузишься?
- Да не гружусь я, Лёш. По крайней мере по этому поводу – в последнюю очередь. Меня больше запись с беспилотника напрягает. Он мог заснять мои художества.
- Мог, но не заснял. Иначе ты бы из управы уже не вышел. И никакая информация бы не спасла. На мой взгляд, твоя главная проблема сейчас – это инцидент со мной. Я так понял, что ты убил того гопника?
- Было дело. Но мы же все в масках все были. Да и вряд ли гопота что-то вообще запомнила. Кто меня опознает?
- А ты чем стрелял? Пулями своими алюминиевыми?
- Да, а что? Ствол же гладкий, он не отслеживается.
- А вот тут ты ошибаешься. На них нет пулегильзотеки, а вот отследить можно без проблем. Даже дробь можно привязать к стволу через который она прошла. Ты ружьё, надеюсь, взял с собой в Красный?
- В гостинице лежит, – я кивнул.
- Берёшь кирпич, обломок суёшь в парадокс и царапаешь до посинения. Потом парадокс топишь в реке. После портишь ствол ружья, и как только появится возможность – сдаёшь его на уничтожение. Ну и молишься. Ведь одни и те же гильзы лежат и у меня во дворе, и на трассе, где мы нарвались на засаду. Одни и те же пули вынут и из зека на дороге, и из трупа у меня под окнами. Меня-то эта компания опознает, но у меня амнезия, я не помню последние сутки перед травмой. И никто никогда не докажет обратного. Если за тобой придут, Юр, молчи. Запомни формулу: «Устал, напуган, без адвоката говорить отказываюсь». И звонишь Илье. Говоришь где ты, и по какому делу. Если вопросы будут касаться мня – я пришлю коллегу. Если нет – приеду сам.
- А как я узнаю что адвоката прислал ты?
- Записку напишу. Или Илья напишет. Наши почерки ты знаешь. Далее… По последнему эпизоду. То, что ты не попал под камеры дрона – ещё не говорит, что всё хорошо. Вокруг тебя было сто пятьдесят человек свидетелей. И если что – допросят всех. Кто-нибудь да расколется. И самое главное – старик этот. Он хоть и не знает как тебя зовут, но опознать и сможет и захочет. В итоге могу повторить, Юр: молись. И надейся. Но сухари суши. Я сделаю всё что смогу, но… Слишком много сделано ошибок. Закон этого не прощает.
- Но ведь по духу закона мы правы!
- Юр, ты дурак что ли? Я вообще не понимаю, откуда взялась эта идиотская присказка про то, что у закона как будто бы есть какой-то дух! Закон – это слепая и сухая буква, которая, в идеале, не допускает двойных толкований. Душа может быть в чём угодно – в ржавом «Запорожце», в автомате Калашникова, да хоть в куче собачьего дерьма – всё зависит от суеверности владельца. Но не в законе. Закон – это самая бездушная вещь на Земле. И хоть он формально и призван защищать справедливость, на деле это не совсем так. Потому что справедливость каждым человеком понимается по-своему. Вот возьмём обычный посыл человека на три буквы. Если тебя посторонний человек пошлёт в пешее эротическое путешествие, как ты отреагируешь?
- Отвечу аналогичной любезностью и пойду дальше. Если полезет залупаться – угощу из перцового баллона и всё равно пойду дальше, – я пожал плечами.
- Как и всякий нормальный человек. Но многие люди в ответ на посыл пробьют в рыло – либо сразу, либо после краткого ритуального толкания и биения себя в грудь. А отдельные индивидуумы за это просто молча воткнут в глаз нож. И каждый считает своё действие справедливым воздаянием за оскорбление. А закон – он над всем этим. Эдакая арифметически точная справедливость – ни шагу в сторону. Если ответил ударом на слово – значит виноват ты. И отвечать тебе. Суд может учесть аморальное поведение потерпевшего, но это будет лишь формальное смягчающее обстоятельство, которое вряд ли существенно повлияет на твой срок.
- То есть по закону мы неправы. Точка?
- Да. Ты уж – во всяком случае. И если когда ты стрелял защищая меня – возможны варианты юридической трактовки. То с этим… как ты сказал? Бача-рози?
- Бача-бази. Традиционная среднеазиатская проститутка мужского пола, в возрасте десяти-двенадцати лет. Вот уже семьсот лет прекрасно уживаются с исламом.
- Вот-вот. С ним трактовка одна – умышленное убийство, и никак иначе – Степан закурил очередную сигарету.