- Пиздец… – я представил себе эту картину: парящая на морозе туша только-только забитого оленьего ребетёнка, с несчастными глазами, и довольная маленькая Юля с ножом, перемазанная в его крови, и жующая его мясо. Мне даже как-то не по себе стало.
- Это не пиздец. Это нормальная пища индейских народов. Любых, занимающихся кочевым скотоводством. Якуты, ненцы, чукчи, эвенки… Да и кайова с арпахо[1] наверное так же питались, пока европейцы не перебили сначала бизонов, а потом и их самих.
- Пиздец, – упрямо сказал я. На что девушке оставалось лишь поцеловать меня в щёку.
Дальнейший путь к набережной мы провели в молчании. Я с одной стороны переваривал полученную информацию, а с другой – пытался разобраться в своём отношении ко всему случившемуся. Вопрос про совесть подковырнул меня довольно сильно и поверг в некоторое смятение.
Этот берег Реки был пологим и городская набережная выходила сразу с улицы к воде. Даже ограждения не было. Было бы интересно конечно, если бы отсюда было видно мост через Реку, понаблюдать как через него идут колонны техники в Город, но увы… До ближайшего, Коммунистического, моста, километров тридцать наверное. А то и больше. Да и будь мы рядом, всё равно ничего бы не увидели: мост стоит слишком высоко над нашим ручейком километровой ширины, чтобы от воды можно было бы что-то увидеть. Оставалось только домысливать и представлять как ИМРы широкими бульдозерными отвалами расталкивают пробку на мосту, которая там наверняка есть и открывают дорогу войскам. Хотя, вообще-то говоря, спасательная операция должна начаться за долго до него: всё же половина Города на этом берегу находится, одна Скотобаза чего стоит.
В кармане завибрировал телефон. Отец приехал. Оставив Юлю смотреть на то, как течёт вода, я откланялся к месту встречи. Собственно не так уж и далеко это было, АГЗС была рядом с Рекой.
Подойдя к заправке, я сразу увидел машину родителей Влада. Рядом с ней стоял какой-то немолодой мужик, в котором я далеко не сразу с удивлением узнал отца. Та перемена, которая произошла с ним в гараже, когда он взял в руки оружие, оказалась не просто игрой моего воображения: отец и вправду будто бы помолодел. Согбенный старец с поникшей головой, которого я знал последние несколько лет, куда-то делся. Сейчас передо мной стоял восточный мужчина в годах, с расправленными плечами и сильным взглядом. Как всегда – идеально выбритый. Я приблизился. Увидев меня, отец как-то скукожился, снова поник плечами.
- Здравствуй, сын.
- Привет, бать. Ты хотел поговорить.
- Хотел. Ты, как я понял, тоже?
- Да, – я кивнул. – Но лучше говори первый. Мой вопрос тебе может очень не понравиться.
Отец тяжело вздохнул.
- Ну что ж. Хорошо. Пройдёмся?
- Давай, – нам обоим лучше говорилось в движении.
Отец заложил руки за спину, и какое-то время мы шли молча. Наконец он начал:
- Я знаю, сын, ты скорее всего воспримешь мои слова в штыки, но я всё же хочу поделиться с тобой одним наблюдением…
Он запнулся, подбирая слова, а может ожидая очевидный вопрос. Я промолчал.
- Я хотел поговорить с тобой на счёт твоих женщин…
- Бать, не надо, хорошо? Ты мне и так достаточно напакостил с ними. До сих пор зубы сводит. Один случай с Нелли чего стоил! – я сразу начал заводиться.
- Нелли была старше тебя на шестнадцать лет! Замужем и с двумя детьми! А ты ещё школу даже к тому моменту не закончил!
- Какая к хренам разница?! Мы с ней не собирались жениться! Нам просто было хорошо вместе, мы любили друг друга! Кто тебя просил влезать?!
- Сын…
- Что сын?! Да я четыре года после этого на стену лез и на луну выл! У меня сердце удар пропускало, когда я смотрел на её фото! А она от меня шарахалась как от чумного. Плакала и шарахалась. Ты ведь угрожал ей что расскажешь о наших отношениях её мужу. Да?
- Нет. Я лишь попросил оставить тебя в покое. Тебе учиться надо было. Готовиться к ЕГЭ и поступлению в ВУЗ. Про мужа она уже сама додумала. Я не хотел ничего дурного.
- Так тут кто угодно бы додумал! Не хотел ничего дурного, ага! Не хотел, но сделал несчастными двух людей. Это так в твоём стиле, пап! – я был в бешенстве, но ещё держал себя в руках.
- Я сохранил ей брак, а тебя уберёг от глупостей.
- А кто ты такой, чтобы решать за других?!
Отец остановился, достал из кармана нитроглицерин, и дважды пшикнул под язык, прежде чем ответить.
- Я – твой отец, Халил, – это звучало упрямо и твёрдо, но на меня никакого впечатления не произвело.