- И что?! Это не даёт тебе права распоряжаться моей судьбой! Из-за этого я и стал трахать всё что шевелится. От этого, кажется, ты тоже не был в восторге? Но это хрен бы с ним, но потом в моей жизни появилась Рыжая Сука. И тут ты тоже умудрился поднасрать: когда я первый раз хотел её бросить, и она прибежала к тебе жаловаться, ты надавил уже на меня.
- Мне тогда казалось, что ваши трудности – временные, и у вас может наконец получиться семья…
- И именно поэтому месяц спустя ты меня выгнал. Офигенная логика.
- Тебя никто не выгонял!
Это утверждение было на столько ничтожно, что я просто проигнорировал её:
- Тем самым накрепко привязал меня к ней. Потому что одну часть денег на жизнь давал ты, а другую – её родители. Я просто не мог собрать вещи и уйти. Вернее мог бы, но мне было бы либо негде жить, либо нечего есть. Это сейчас я кое-как могу подрабатывать. А на первых курсах это было вообще нереально!
- Я прошу тебя, давай не будем про прошлое. Просто выслушай меня. А дальше можешь делать с этой информацией что хочешь, – на отца было жалко смотреть, и я всё же сумев подавить ярость, сделал медленный выдох и произнёс:
- Говори.
- Сын, за последние дни я познакомился с двумя твоими девушками… – он сделал паузу, явно в ожидании резкости от меня, но я сдержался. Тогда он продолжил:
- Я понимаю, ты любишь Софью. Видимо так же сильно, как любил Нелли, но… – он замялся, подбирая слова. – Она тебя не любит. И не сможет полюбить. Она вообще не видит в тебе человека, мне кажется…
- Между вами очень много общего, – я не удержался от злого укола. Отец промолчал, подождав продолжения, но когда его не последовало, продолжил сам.
- А вчера я пообщался с Юлей. Мы говорили очень недолго, но она произвела на меня противоположное впечатление. Во-первых она тебя любит. Любит как-то отстранённо, с самоотречением. Она ведь знает, что не единственная в твоей постели?
Я кивнул.
- Во-вторых она просто очень хорошая. И знает своё место, – поймав мой удивлённый взгляд, отец поспешил объяснить. – Место женщины не позади мужчины и не впереди. Её место рядом. У мужчин и у женщин разные функции, и каждый должен играть на своём поле. Юля твоя никогда не залезет на чужое поле. А с Софьей ты до конца жизни будешь бодаться за лидерство. У вас не получится равных отношений. Поначалу это может показаться интересным или пикантным, но задолбает уже через пару лет совместной жизни Ты быстро устанешь, сын.
На этот раз моё молчание было задумчивым. Эмоциональные «качели» с Сонькой меня уже откровенно заебли. Хотя по итогу нашей последней встречи и появилась надежда, что сейчас эти качели сделают наконец последний оборот, и застынут в одном положении. В каком только – вопрос на миллион долларов.
Мы с отцом вышли обратно на набережную и увидели Юлю. Она беззаботно сидела на наклонной бетонной плите, облокотившись на колени и смотрела куда-то вдаль.
- А ещё, Юр, она очень похожа на твою маму, – вот тут у меня глаза уже на лоб полезли. По имени меня отец называл очень редко, и я всё никак не мог понять с чем это связано. А тут он ещё и маму упомянул, да ещё и в таком ключе. Про неё он вообще говорил редко, так как явно винил себя в её смерти. Для меня же мама была лишь парой обрывочных воспоминаний из глубокого детства и десятком мутных изображений на фотобумаге. Впрочем, это не означает, что я не любил её.
Я снова посмотрел на Юлю. Она нас не видела и не слышала разговора, просто глядя на Реку. От её вида мне как-то стало теплее на душе. Я наконец ответил отцу:
- Я принял твоё мнение к сведению.
- Хорошо, сын, – он снова достал нитроглицерин и с некоторой обречённостью в голосе сказал: – Ты тоже хотел о чём-то поговорить. Я слушаю.
Он совсем скукожился от нашего недолгого разговора. От того мужика на заправке не осталось и следа. Это снова был сломленный старик. Несколько секунд я колебался, но слово уже сказано, и вопрос нужно было задавать. Я припомнил разговор в подвале и сказал:
- Оятуллоев Икромджон Парвизович.
Тут меня отец снова удивил. Он снова преобразился. Причём не в мужика, которого я увидел в кооперативе, а в воина. Причём в воина, идущего в атаку на лютого, ненавистного врага. Его тело напружинилось, а лицо исказила такая дикая, нечеловеческая злоба, что я даже отшагнул назад.
- Откуда ты знаешь это имя?
- Не важно. Ответь на вопрос.
- Я расскажу тебе всё, сын. Только ответь: эта мразь жива?
Его реакция была не так чтобы очень неожиданной, но уж очень резкой. Я кивнул:
- Да. И даже относительно здоров. Но у него есть все шансы провести остаток дней в «Чёрном дельфине». И если уж на то пошло, чтобы два раза не вставать, расскажи ещё и про Кизил-кишлак.