- Готовы? – молчаливые кивки.
- Попрыгали! – все делаем по пять прыжков на месте. Поправляю камеру: она не гремит, но болтается. Подтягиваю крепление и прыгаю снова. Норма.
- К бою! – карабины снимаются с предохранителей, досылаются патроны в патронник и включаются прицелы. – Я – направляющий, Сидор – замыкающий. Пошли!
Мы растворяемся в лесу. Хотя как в лесу? До опушки тридцать метров. Их мы и проходим цепочкой. Шоссе Гагарина забито. Причём не просто забито, это искусственный затор. Машины стоят в обе стороны, многие разбиты, людей нет. Подробностей с этой точки не видно: мы находимся в довольно глубоком кювете, к тому же прикрытые отбойником. От здания отдела видны только два верхних этажа. Мда. Придётся лезть на дерево, но не мне.
- Сидор, на дерево, - я передаю другу камеру и бинокль.
- Не подссыкай, Халк, - пользуется засранец нашей дружбой. Ненавижу эту погремуху. Ну и что, что она созвучная моему имени? Я не зелёный хуеплёт в трусах, у которого кулак больше головы!
Влад закидывает свой карабин за спину, цепляет на себя камеру и хватается за сосну. Лезет быстро, ловко, как обезьяна. Две минуты, и он на высоте десяти метров. Спрятался за стволом, выставил только приборы. Мы сидим и ждём, пока наблюдатель внимательно осматривает окружающую обстановку. Наконец Влад оказывается рядом с нами, возвращает оптику и докладывает:
- Пожар кончился, коптят только несколько окон второго и третьего этажа. Здание выглядит необитаемым: все окна выбиты, дверь нараспашку, движения внутри нет. Зачистили и ушли, судя по всему. Окружающее пространство будто вымерло. Возле крыльца три сожжёные машины ППС – УАЗ и две Лады. Как минимум в «козле» есть как минимум один труп. В остальных не видно. Через дорогу в дом на Терешковой уткнулся пожарный «Урал», в кабине видны трупы. Улица Терешковой свободна, по крайней мере, до проспекта Мира. Только возле самого здания на боку лежит реанимобиль «Соболь», молча моргает маяками. Доклад окончен.
Смотрю на часы. Прошло семь минут, осталось тринадцать. Решение.
- Броском преодолеваем Гагарина, заходим в здание, осматриваемся, возвращаемся. На всё восемь минут, плюс две запасные. Смотрим под ноги – наступать только на нетронутый бетонный пол, двери открываем только верёвками, трупы не трогаем.
- Ну да, я бы заминировал однозначно – кивает Витя.
Дорогу мы преодолели без происшествий. Пролезли под отбойником, чтобы не привлекать внимания возможных наблюдателей картинными прыжками, попетляли, пригнувшись, между машинами и метнулись к зданию. Тридцать метров – расстояние небольшое, но на мне под двадцать кило снаряги, включая броник, да на майском солнышке в разгар дня – упариться можно. Постояли, успокоив дыхание, протёрли рожи от пота: ладно хоть линзы сохранили прозрачность: спасибо фирме за незапотевающее покрытие.
Переглянулись, скользнули в здание, и… сразу ослепли. После яркого солнца снаружи во мрак здания без электричества… минуту только мы привыкали к темноте, распластавшись по стенам и пытаясь уловить малейшие шумы. Тишина, и только палитра запахов смерти лезла в нос: гарь пожара, дым сгоревшего пороха, вонь крови, смрад дерьма и кишок. Ставлю десять против одного, что дальше примешается и тротиловая кислятина.
Из мрака проступили очертания небольшого холла с окном дежурной части, и дверью с электрозамком, ведущей в само здание отдела. Дверь была распахнута, доводчик сорван. Плексиглас дежурки пропустил через себя пару магазинов из «калаша» и почти утратил прозрачность. Мы достали фонари. Лучи зашарили по стенам. За расстрелянным окном оказалось три трупа в полицейской форме. Ну, это ожидаемо.
- Прикрывайте, – сказал я, и выпростал из-под строп молле[1] на разгрузке полуметровую стальную проволочку, тонкую и гибкую, как травинка. Осторожно пошёл к двери, помахивая ею перед собой: плетёную леску и при нормальном свете хрен заметишь, а уж в темноте… единственный вариант – тоненький прутик, взмахи которого перед собой не смогут сорвать чеку с гранаты, но сделают опасность видимой, зацепившись.