Однако результат открытия третьей двери внедорожника меня удивил. Военный, раздетый до футболки и штанов с носками, не стонал лёжа пластом, а глухо матерился, осторожно шебуршась. И это при том, что нос, и кости правой кисти были сломаны, а корпус перенёс попадание двух пуль в бронежилет с близкого расстояния. Быстро очухался, падла. Не, так дело не пойдёт. Перекатом вытаскиваю его из машины и роняю на асфальт. Высота небольшая, но, мягко скажем, неприятно. Только зубы клацнули. Блин, что ж с тобой делать-то, падла? И тут мне в голову приходит идея. Кричу:
- Лясь, у тебя аминазин есть? Тащи!
Девушка подошла с чемоданом ко мне, однако открывать его не спешила.
- Аминазин есть, а зачем он тебе?
Хм… Почему бы и не ответить? В конце концов она не партизанка, она вольноопределяющаяся…
- Да вот, есть у нас тут буйный псих – я слегка пнул матерящегося наёмника. – Надо успокоить, чтобы не рыпался, пока не вернёмся.
- Юр, я ведь правильно понимаю, что вы его допрашивать собираетесь?
Я кивнул:
- Правильно.
- Фармакологию сдавал уже, доктор? – последнее слово состояло из иронии чуть больше, чем полностью. Хотя глаза и улыбались – Период полувыведения у хлорпромазина какой?
Я поморщился. Что ж за язва такая? Заставляет меня краснеть постоянно. Или это я мудак?
- Не помню, Лясь. Мне ВэКа трояк, можно сказать, подарила. Я её ещё на отработках задолбал. В сессию даже вовремя не вышел.
- Тридцать часов, Юр. Я ему сейчас вколю, и будет у тебя в багажнике овощ лежать сутки, пока начнёт приходить в себя.
Зло сплёвываю в сторону. Да когда же это кончится…
- Спасибо за консультацию, Ляйсан… – я замялся.
- Айдаровна – девушка уже откровенно улыбалась. От досады я зажмурил глаза. И тут меня ударило: из её глаз исходило сияние. Открыл глаза, снова закрыл… Нет, я не ошибся. Действительно, светятся. Ну, теперь всё, пиздец, я погиб… тут шансов нет. Я себя знаю – каждый раз, когда я вижу в женских глазах свет – это значит, что всё всерьёз и надолго.
- Ляйсан Айдаровна – я нашёл в себе силы сказать эти слова почти спокойно. – Не буду отвлекать.
Я был в некотором смятении, и Ляся, видимо, это заметила и решила-таки добить меня. Она засмеялась, а потом легко и быстро, так же, как и я несколько минут назад, кратко поцеловала меня, но уже в губы. Было смятение, стал ступор. Нет, умом-то я понимаю, что это Шарик отвязался, но срать перестать уже не могу. В смысле я понимаю, что это всего лишь маленькая месть, элемент флирта, но… Но! Касаюсь рукой своих губ и озадачено провожаю взглядом спину работницы скорой помощи. Именно спину, а не задницу. Даже самому удивительно.
К реальности меня возвращает звук смачного плевка откуда-то снизу, и я перевожу взгляд себе под ноги. Тулово отстреливает из себя лишние зубы. Отстреливает, что характерно, в сторону, не играя в героя и не пытаясь меня разозлить. Спрашиваю:
- Ссать хочешь?
Враг кивает, и сипло отвечает «да». Мне кажется, или у него надежда в голосе? Хватаюсь за конец нейлоновой верёвки, которой связаны его руки, и тяну вверх, помогаю встать на ноги. Двумя взмахами клинка располосовал ему штаны с трусами, оголив срамной сморчок, вызвав краткий приступ судорожной паники. Делаю два шага назад и указываю ножом в сторону:
- Иди ссы. Побежишь – стреляю. Всосал?
Утвердительный кивок.
Нет, всё же надо было дать ему аминазина. Из таких упёртых гондонов надо гвозди делать. Противник отошёл ещё шага на три, и начал мочиться на асфальт, вынудив меня брезгливо отвернуться на полсекунды. В этот момент он как-то ухватил штаны, чтобы не сваливались, и побежал. Его попытка была заранее обречена на провал, но само упорство вызывало уважение. Да ещё и с такими повреждениями… Правая ладонь разжимается, роняя нож, падает на рукоять пистолета на бедре. Левая сгибается в локте, указательный палец правой отщёлкивает предохранитель на спуске, и руки сходятся на рукоятке на уровне глаз. Выстрел! Выстрел! Сломанный нос снова встречается с асфальтом, вызвав сдавленное хрюканье.
- Халил! Твою то мать!!! Какого хрена?! – это Илья.