Слетая вниз по лестнице, я достаю из рюкзака пистолет, между вторым и первым этажами притормаживаю, прицепляю его на пояс, запахиваю толстовку. Внизу ещё одна задержка — на лавочке — переобуться. Затягиваю шнуровку высоких берцев, прикрываю их джинсами, тапки в пакет и в рюкзак — поверх халата. Похрен. Надо домой. Как можно скорее. К остановке — надеюсь, получится уехать. Городской шум перекрывает звук автоматной очереди. Ещё одной. Судя по звуку, где–то у здания мэрии началась перестрелка. Ну ни хера ж себе! Перехожу на бег, и очень удачно запрыгиваю в закрывающиеся двери автобуса. На часах без пятнадцати час, а это значит, что у меня чуть больше часа. За это время мне нужно добраться до дома, взять полосатый баул «серого человека» и добраться до условленного места.
Немногочисленный люд в автобусе был напряжён: кто–то от нервов тихо сидел погружённый в свои мысли, кто–то скандалил, а кто–то бурно и шумно обсуждал последние события. Я же тихо матерился сквозь зубы и смотрел на экран телефона. Постепенно приходили ответы. К счастью, все были «не забуду», и только от абонента «Кэмел» пришло «ой, забыл, мы с Катей сейчас на даче». В общем, пока всё идёт даже лучше чем планировалось, если конечно о боевой тревоге можно так сказать. Это сообщение — худший из возможных сценариев. «Не забудь» — означает высший приоритет срочности, «четырнадцатого» — время в двадцати четырёх часовом формате, «шампуры» — огнестрел, «одноразовая посуда» — бронезащита, «кетчуп» — сухпай на двое суток. В совокупности это означает начало полномасштабных боевых действий в Городе.
В квартиру, где снимал комнату, я влетел через двадцать минут, молясь о том, чтобы таксисты ещё не разбежались, и машина подъехала как можно скорее, махнул рукой соседу, который что–то жарил на кухне, прошёл в свою конуру. Вытащил баул из шкафа, расстегнул — сверху лежал автомат Калашникова. С воскресной тренировки не выложил, а ведь сегодня среда. К чёрту эти игрушки! Цимовский привод[1] полетел на кровать, «механы»[2] из подсумков жилета — тоже. Открыл сейф. «Сайга 410К»[3] смотрела на меня чёрным боком. Куцый ствол оканчивается насадкой «парадокс» — дозволенными законом ста пятьюдесятью миллиметрами нарезного ствола, к цевью через планку Пикатини была прикручена передняя рукоятка, а над ствольной коробкой высился коллиматорный прицел Вологодского Оптико–Механического завода. Примыкаю магазин, и не трогая затвор с предохранителем, откладываю в сторону. Оставшиеся три пустых (экономим ресурс пружины) магазина, и две сотни самокрутных патронов в пачках просто ссыпаются в сумку: потом набью. Дорогие они, сволочи. Это для нарезного калаша у серых торговцев можно купить вагон армейских магазинов по триста рублей, а для гладкого карабина за каждый десятипатронный кусок пластика вынь, да положь полторы тысячи. Плюс ещё напильником доработай, чтобы нормально вставал — качество изготовления — говно, они невзаимозаменяемы практически. Ууууу… Блядство… Карабин с разгрузочным жилетом уминаются в «полосатке». Делаю два шага в сторону и открываю морозилку. С «аварийной» полки в сумку отправляется литровая бутылка с сушёным свиным фаршем[4] и куча сникерсов — от сердца отрывал, терпел, не давал себе сожрать, на чёрный день берёг… Вот он настал, чёрный день. Вроде всё… Уффф… А вот хрен я угадал! Снимаю с разгрузки лежащей в бауле рацию — китайский «Baofeng UV‑5R», без скремблера[5], но чем богаты… Включаю — заряжена полностью. Ништяк. Первый канал выставляю на аварийную частоту, второй — отправляю на сканирование. Надеваю ошейник ларингофона, кнопку пропускаю через левый рукав и цепляю на средний палец, звукопровод пихаю в левое ухо. Шею замотать арафаткой, ухо прикрываю капюшоном чёрной толстовки, руки — строительными перчатками. «Серый человек» готов к выходу. Он — никто, звать его никак, всякий прохожий посмотрит сквозь него. Зарядное устройство рации выдёргиваю из розетки и кидаю поверх еды, наконец принимаю вызов с дребезжащего смартфона: