Потом началось самое сложное, долгое и утомительное: проверка полученных сведений. Илья перефразировал вопросы, провоцировал хохла на споры, уводил в сторону и снова спрашивал исподволь. Спустя ещё час Илья отрезал пленному ещё один палец и сжёг его на газовой горелке у него на глазах. На этом месте я снова чуть не брякнулся в обморок, от ужаса и вони. После экзекуции, на первый взгляд ничем не вызванной, Илья заставил злодея повторить всю свою историю от начала до конца, во всех подробностях. Внимательно выслушав сбивающийся на скулёж рассказ, Илья наконец кивнул, поманил меня за собой, и мы вылезли из ямы.
Только покинув душный подвал, я понял, НАСКОЛЬКО ЖЕ СИЛЬНО там воняло и насколько тяжело было дышать. Мы закрыли люк, и Мрамор буквально сполз по стене, сев на бетонный пол. Я, без сил опустился рядом.
- Ну ты садист, Командир, – сказал я, глядя в пустоту.
Илья медленно полез в нагрудный карман, достал оттуда сигарету, прикурил, выпустил в потолок клуб дыма, и наконец ответил:
- Нет. Ни разу. Если бы я был садистом, и получал удовольствие от чужих страданий, я бы запытал этого выродка до смерти, но мы ничего бы не узнали. Допрос пленных, с пытками ли, или без них – очень тяжёлая работа. И физически, и психологически. На войне я всего пару раз присутствовал при таких допросах. Седина у меня – он провёл по вискам – как раз оттуда.
- Ну и что это нам дало?
- Для выполнения задачи – ничего. Города он не знает, кодов, шифров, расположения других блокпостов – тоже. На самом деле он такой же расходный материал, как и наркоман Сорокин, просто чуть-чуть ценнее.
Я позволил себе хохотнуть:
- Ага, один к двум.
- Типа того. Но стратегически это дало нам подтверждение более ранних догадок и материал, которым мы сможем поделиться с войсками, которые идут на помощь Городу.
- А что с хохлом теперь делать? В расход?
- Не знаю. По-хорошему его бы сохранить для чекистов. Но толку от него? Нужен ли он им? И не аукнется ли нам всё это позже? Если грохнуть сейчас – то надо будет куда-то деть труп. Не в подвале же его оставлять? В Чечне, когда-то давно пленных чехов цепляли петлёй из стального троса за орудие танка Т-72 и поднимали ствол. Что делать сейчас – не представляю. Тем более вокруг – гражданские. Женщины и дети…
- Незадача… А почему ты, кстати не пробовал с ним сначала просто поговорить? Без пыток. Ну или начал бы пытать если бы он стал запираться…
- Наивный ты Халик. И не потому, что дурак, а потому, что неопытный. У нас нет нескольких месяцев на допросы, сличение показаний и всё такое. Врага надо было быстро сломать, сразу дав понять, что шутить с ним никто не будет, что сам он – грязь, и жизни его цена – копейка. Спровоцировать на панику, заставить его выключить мозг и переключиться на инстинкты, чтобы у него не было возможности думать перед ответом. Проще всего это сделать именно так – с порога нанеся очевидно непоправимое увечье и поставив его самого на грань жизни. Полиэтиленовый пакет и отрезание пальцев для этого подходят очень хорошо, почти как изнасилование, хотя на самый фиговый случай я даже бутылку приготовил – она до сих пор внизу стоит. В общем-то, он почти невредим – да у него нет нескольких пальцев, сломан нос, но ожоги и порезы заживут – даже шрамы вряд ли останутся. Когда он пробовал бежать, а ты его попытку пресёк – то здорово надломил его, похоже. Можно сказать, сделал за меня половину работы… – Илья снова глубоко затянулся и выдохнул клуб вонючего дыма, после запаха нечистот, боли и страха внизу – пьяняще свежий аромат.
- Ты же не куришь? – обратил я наконец внимание на эту деталь.
- Не курю. На войне бросил, как раз после первого такого допроса. Не знаю уж почему – может, потому что тогда я за час скурил две пачки. Эту вот стрельнул у Степана, пока вы с Лясей за бензином ходили. Готовился, понимаешь…