- Значит Джабраил дал добро на изнасилования вам всем? – я справился с собой и продолжил разговор.
- Да, именно так. Можно даже сказать, призвал к этому.
- Что произошло дальше? Сегодня утром, когда ты попал в плен? – впрочем, я, кажется, уже догадался.
После шариатского суда, закончившегося ничем, был объявлен отбой по шайке.
- Ночевали мы в доме, где живут наши земляки, на прясьвинской, восемьдесят два. Там несколько квартир принадлежит общине, их нам и выделили для ночёвки. Боевиков набивали человек по двадцать в квартиру, отдельную дали только имаму и тем, кто был при нём – поселили в «двушке», одну комнату забрал Джабраил, а мы устроились кто где. Поднялись часов около девяти, и пошли на стройку. Проходили мимо кооператива, увидели эту шл... – заговорившийся ублюдок осёкся, прежде чем оскорбление вылетело из его уст. Я сделал вид, что не заметил. Оговорочка то неслучайная. Это он прикидывается валенком, типа мимо проходил, однако реальная степень его вовлечённости в преступления явно гораздо больше. Тем временем Джони завершал рассказ:
- Девушку увидели. Реджеп, наёмник, усмехнулся, указал на неё пальцем и говорит: «эта кафирка очень непристойно одета. Нужно её наказать, Джабраил-хазрат». Все засмеялись, а Джабраил сказал, что накажет её первый. Дальше ты знаешь. Ты появился, меня и Джабраила вырубил, наёмника Кюрта, и нашего, из диаспоры, Дарвози убили твои люди, остальные бежали, вместе с Реджепом.
Желание запытать насмерть этих выродков уже куда-то исчезло. Выгорело. То, что Соня одним планшетом бы не отделалась – было очевидно с самого начала. Я посмотрел на свои «Джи-шоки»: допрос занял меньше часа, в отличие от беседы с укронацистом. Много ли толку с него? Сколько недоговорил гастарбайтер? Его послушать – он, сука, белый и пушистый, жертва обстоятельств, практически насильно попал в войска вторжения. Завалить его, гада, что ли? Хоть душу отведу... В подсумке как раз пистолет с патроном в стволе. В моменте мысль на столько мне понравилась, что я достал «Макара» и поднялся со своего места. Щёлкнул предохранитель, большим пальцем я взвёл курок. Чтобы как-то подвести итог, устало спросил:
- Так что там за история была в Таджикистане, во время войны?
Таджик почуял моё состояние, понял, что я не пытаюсь взять его на испуг. В панике он вжался в стену, а вся неохота трогать эту тему куда-то испарилась. Срываясь на фальцет, он затараторил:
- Дак это... Семью моего классного руководителя спасали от «Вовчиков». Бабу и ребятёнка новорожденного. Пережестили малость...
Я замер. Какая знакомая ситуация. Ещё учитель этот уже который раз вылезает из его рассказа. Сел обратно, положил оружие:
- Что за учитель-то такой? Ты уже сколько раз про него упомянул.
- Просто хороший мужик. Достаточно молодой, ему лет тридцать тогда было. Даже меньше может. С четвёртого по восьмой у меня русский преподавал. Мы с классом и в Москву ездили, и в Алма-Ату. На классных часах обо всём разговаривали. Другом был для всего класса, можно сказать. Да и вообще, учитель на Востоке – это не то, что здесь. Тебе этого не понять, русский, на слово поверь. После восьмого я в шарагу пошёл, на электрика учиться, но в школу захаживал. Да и не я один, многие его выпускники к нему приходили. Когда его жена, Ада Ахметовна понесла, все очень радовались, даже шутили между собой, мол, у них узбек родится: Соли Иванович киргизский таджик, а его жена – казашка.
Я сидел ни жив, ни мёртв, парализованный, и, наверняка, бледный как мел. Таких совпадений не бывает. Против света моей реакции видно не было, поэтому Икром, воодушевлённый, продолжил:
- И вот, в девяносто третьем, когда война уже шла во всю ширь, я посоветовал учителю отправить семью подальше в горы – у меня родственники жили в глухом кишлаке. Я думал там спокойнее будет. Соли Иванович согласился и отправил. А потом как-то захожу в школу, а там Соли Иванович весь на нервах, куда-то собирается, и в углу свёрток брезента стоит, будто автомат. Спрашиваю, что случилось – он говорит, мол, жена ему позвонила на работу вчера и сказала, что в кишлак пришли бандиты. На этом связь прервалась. Ну он и собрался ехать. Один. Ну я и сказал, что поеду с ним. Он долго отказывался, но в итоге согласился. Я пробежался по одноклассникам, насобирал ещё пятерых, оружие нашёл в тот же день – тогда достать автомат с армейского склада было совсем просто. Шесть автоматов и цинк патронов обошлись нам в барана и насколько литров самогона. Сели в «Рафик» и поехали. Село было довольно далеко от границы с Афганом, но так оказалось, что одна из ослиных троп контрабандистов выходила совсем рядом с ним. Банда пришла из Афгана, человек тридцать, а то и больше, и захватила деревню. Когда до места оставалось километров двадцать, мы машину оставили и пошли пешком. Ночью я вызвался пробраться в деревню и вывести Аду Ахметовну. Там кишлак-то – десять домов. Но я умудрился забраться не в тот дом. Да ещё и Шарик тамошний учёный оказался: не зарычал, а сразу бросился, в руку мне вцепился, плечо мне вывихнул, запястье сломал. Так я попал в плен. В плену меня пытали. Думал – убьют. Потом надеялся на это. А потом, уже к вечеру следующего дня, когда меня выбросили подыхать на улицу, в кишлак нагрянули «Юрчики» на БТРе. Немного, человек пять всего лишь, да наших шестеро – откуда их Соли Иванович взял – я до сих пор не знаю. Ну, «Вовчики» как броню увидали – так сразу в рассыпную: у них и автоматы то не у всех были, больше эскаэсы, да «буры» эти английские, а гранатомётов так вообще не было. Наши как увидели меня в крови на улице – подумали всё, опоздали. Им кровавая пелена на глаза пала... Нет в общем больше Кизил-кишлака. Раскатали его бронетранспортёром в щебень, нескольких бандитов, которые замешкались, да оружие побросали – без разговоров убили. Главу поселения, который с «духами» якшался, Соли Иванович гвоздями к воротам собственного дома прибил. Ну и местных тоже побили-покалечили от души, даже мои чуть под раздачу не попали: ладно хоть жена учителя из подпола выскочила, на шею мужу бросилась. Разобрались кто есть кто. После всего этого уже ко мне подошли, хоронить хотели, а я живой оказывается, даже в сознание иногда прихожу. Меня на броню и в больничку. По дороге я в себя пришёл, посмотрел на ребёнка. Мелкий такой был, темноволосый, со светлой кожей, в мать. Ни капли на узбека не похож, скорее на русского. За палец меня держал, маленькой ручкой. В общем меня в больничку отвезли, а Соли Иванович с семьёй чуть ли не в тот же день в Россию уехали. Как меня подлатали немного – сразу на нары. Чё-ково? Крутили-вертели, а без толку: я не при делах, я никого не трогал, меня самого чуть не убили. Вышел из тюрьмы – попытался найти учителя, но не получилось.