– Тамара Сергеевна! – рявкнула я приказным тоном. – Срочно вызовете уборщицу. В моем кабинете штукатурка обвалилась. Там срочно нужно навести порядок.
Секретарша замерла и, удивленно хлопнув глазами, поведала:
– В отпуске она. На две недели.
– Ла-а-адно, – милостиво протянула я, хотя в душе уже начинало разгораться пламя бешенства, – Тогда кто за нее?
Баклажаниха состроила удивленное лицо и помахала документами, теми, которые отчаянно спасала, словно ей стало вмиг жарко.
– Не знаю. Еще не нашли замену.
– Пипец.
Это самое цензурное, что нашлось в моем лексиконе, в ответ на данное заявление. Хотя постойте-ка!
– А что это у вас за документы, Тамара Сергеевна?
Знаю, что со стороны это выглядело очень грубо и некрасиво. Но я была уже на второй стадии озверения. Поэтому приличия были уже до лампочки. Выхватила документы у не успевшей вовремя среагировать тетки и прочитала вслух:
– На время очередного отпуска возложить обязанности с доплатой за совмещение на секретаря-референта.
Кровожадно улыбнулась и посмотрела на секретаршу. Та побледнела и даже позеленела. Просекла, что со мной лучше не шутить.
– А вы значит еще не в курсе? – с убийственной сладостью в голосе спросила я. – Не ознакомлены с приказом?
Тамара Сергеевна радостно закивала.
– При том, что вы значитесь как исполнитель данного документа, – тоном, которым допрашивают преступников, проговорила я.
Глазки у баклажанихи забегали, как тараканы на кухне, когда ночью свет включишь. Она явно пыталась найти себе достойную отмазку.
– А я не могу! Да! Мне Василий Михайлович поручение дал. Важное, – нашлась она.
Я стала медленно доходить до третьей стадии озверения. Обычно, на пятой я начинаю кого-то убивать на самом деле.
– Тамара Сергеевна! – послышался бас Луганского из кабинета. – Кофе!
Секретарша поспешила к начальству. Я вслед за ней. Ну уж нет! На этот раз эта мымра не отвертится.
Сразу как-то забылось решение держаться от Луганского подальше. А что я такого ему сделала? Ну подумаешь, не поехала с ним утром? Так он должен еще спасибо сказать. Нервы ему сберегла… оставшиеся.
Похоже, Васек считал иначе. Один взгляд в мою строну, и директорский правый глаз стал заметно дергаться.
– Доброе утро, Василий Михайлович! – жизнерадостно пропела я и смело шагнула в кабинет, обустраивая себе рабочее место на сегодняшний день за столом заседаний.
Он ничего не ответил. Видимо, дар речи от моей неописуемой наглости у него пропал вовсе. Я же, ничуть не стесняясь, разложила документы и стала подключать ноутбук.
– Евгения Николаевна, могу я поинтересоваться, что вы делаете? – не вынесла душа поэта.
– Как что? Работать собираюсь, – с совершенно невинным видом сообщила я.
В тот момент я не смотрела на директора – слишком была увлечена обустройством, но отчетливо услышала, как он тихо матюкнулся себе под нос.
– У вас имеется прекрасный кабинет, – решил напомнить он мне.
Будто я сама этого не знаю. Обернулась, уперла руки в боки и с вызовом посмотрела на Васька.
– На данный момент у меня имеется кабинет с обвалившимся потолком. И потолок, как вы понимаете, ровным слоем покрыл все горизонтальные плоскости в моем кабинете. Работать там невозможно!
Если Луганского можно было довести еще больше, то, похоже, я справилась на «отлично». Судя по перекошенной физиономии директора, видеть в своем кабинете он меня жаждал не больше, чем я его.
– Так почему вы не пойдете в бухгалтерию? Там есть свободный стол.
Я хищно улыбнулась. И поскольку кроме нас двоих в кабинете никого не было, решила обнаглеть до крайности.
– Там работать совершенно неудобно. Темно, жарко и шумно.
Васек завис ненадолго после этих слов и, несколько раз глубоко вздохнув, спросил:
– Так вызовите уборщицу, и пусть она уберется в вашем кабинете.
Уф, думала, он уже никогда этого не скажет.
– В отпуске она, – поспешила ответить я.
Директор медленно, не сводя с меня злобного взгляда, открыл пачку с сигаретами и резким движением руки отбросил ее в сторону. Да так, что она перелетела через стол и шлепнулась на пол. Никто из нас не шелохнулся ее поднять.
– А кто ее заменяет? – почти выплюнул слова Васек и закурил.