Время неумолимо подкатилось к концу рабочего дня. Нужно двигать домой. Когда закрывала кабинет, о той куче работы, что завалила мой стол, старалась не думать. Всё же трудоголизм – это страшно.
Глава 11
Тяжел и неблагодарен труд колхозника. Рабочий день начинается на рассвете и заканчивается на закате. Целый день на солнцепеке, в пыли, солярке, навозе. Зарплата мизерная. Разве это жизнь?..
Зато после обеда сядешь на пенечек в легкой тени посадки и кайфуешь. Окинешь гордым взглядом колосящееся поле золотой пшеницы, и душа радуется. А вечером, как свалило начальство восвояси, откупоришь с мужиками всё в той же посадке чекушку. Выпьешь, закусишь салом доморощенным, что супруга с любовью завернула вместе с хлебом и зеленым луком, и понимаешь – есть в жизни счастье.
Посидишь так с полчасика и снова на свою верную ласточку. Та затарахтит, загудит, ласково обдаст измельченной соломой и вперед и с песней:
«Широка страна моя родная…»
Пошли убирать во вторую смену. Потому как за перевыполнение плана экономистка, то есть я, обещала премию. Душой я не кривила. Пользуясь эффектом, произведенным господином немцем на Глеба Игнатьевича, я протолкнула положение о премировании. Посему готовилась к начислению в этом месяце рекордно высокой зарплаты для тех, кто особо отличится и побьет все рекорды, вырвавшись на передовую.
Сегодня я опять по заданию Луганского отправилась на целый день в поле. Натянула уже ставшую привычной полевую униформу – яркие красные шорты, белую футболку, яркую кепку. Мужики уже привыкли. Как заприметят, сразу работать усерднее начинают. Подкалывают, конечно, особенно когда Луганский начинает ревностно сверкать глазами на мои голые ноги.
Он вообще в последнее время какой-то нервный. О причинах я догадывалась, но старалась деликатно умалчивать. Измаялся бедный мужик… И не то чтобы я против перевода наших отношений на новый, так сказать, уровень, просто случая подходящего нет. Последняя неделя была крайне напряженной. Домой я не прихожу, а приползаю. Поэтому Ваську, в лучшем случае, остается только полежать тихонько рядышком и повздыхать.
Сам он все время где-то пропадает. Иногда приезжает в офис весь хмурый, недовольный. Провожает злобным взглядом Петермана, который так и обосновался в его кабинете. Пару раз даже закатил мне сцену ревности. Юбки я, видите ли, слишком короткие надеваю, чтобы покрасоваться перед блондинчиком. Каюсь, была такая подленькая цель. Но это только ради дела. В котором я, кстати, нисколечко не преуспела.
С момента нашего с Петерманом разговора прошло чуть больше недели, и я уже тысячу раз пожалела, что отказалась от его предложения. Вот что мне мешало быть чуточку хитрее и, согласившись, познакомиться с ним поближе? Одним словом – идиотка. Время идет, а я так ничего не смогла предпринять. Одна радость – с завтрашнего дня обещали целую неделю дождей. Это немного отодвинет сроки завершения уборочной кампании.
– Николавна, похоже Михалыч едет, – раздался рядом голос агронома, который целый день слонялся за мной.
Пригляделась. И вправду, директор пожаловал. Радостно заулыбалась и поспешила навстречу. Соскучилась по нему за последние дни. Внедорожник затормозил. Открылись двери, и улыбка моя пошла на убыль. Вместе с Васьком приехал еще и господин Петерман. Принесла его нелегкая. А так хорошо начинался день.
С приклеенной к физиономии улыбочкой я чинно поздоровалась с начальством и осторожно поинтересовалась причиной столь неожиданного визита. Петерман немного замялся с ответом, но все же выдал:
– Интересно, как вы тут справляетесь. В офисе вас не застанешь. Ничего не поломалось опять? – он подозрительно покосился на местами кисточкой крашенный фасад старенького комбайна и скривился. – А то у вас тут техника на грани фантастики.
– Не у нас, а у вас, господин Петерман, – тут же нашлась я и лучезарно оскалилась, глядя блондинистому жмоту прямо в глаза.
Он снова скривился и отвел взгляд.
– Я вижу, у вас, Евгения Николаевна, не забалуешь, – раздался голос Луганского, подошедшего к нам. – Хотите побить все рекорды по срокам?
– Что нам стоит в глазах бесстрашных, Василий Михайлович! Тут приварим, тут прилепим и готово. В бой идут одни старики.
Петерман, что в этот момент решил попить холодненькой минеральной водички, поперхнулся так, что чуть глаза из орбит не повылазили.
– Что ж вы так неаккуратно?! – воскликнула я и от всей души похлопала его по спине.
Рука у меня тяжелая. Немец еле увернулся и на всякий случай отошел чуть подальше. Это зря. Я бы его догнала обязательно, если бы не предупреждающий взгляд Луганского. А я что? Ничего такого не делаю.