— Тамара Сергеевна, — как рявкну я дурным голосом. — Вы не слышали, как вас директор звал?
Она подпрыгнула на своей объемистой части тела, как ужаленная, чуть не опрокинув пузырек с лаком.
— А?
— Вас Василий Михайлович зазвался. Просил кофе и конфеты. Срочно!
Эта клуша, словно заспанная муха, наконец очнулась и подорвалась к двери директорского кабинета. Я остановила ее предупреждающим жестом.
— Осторожнее он там та-а-акой злой.
Тамара Сергеевна уже по опыту знала, что если у Луганского побывала я, то он орет на всех как потерпевший. Глазки ее забегали в поиске выхода из ситуации.
— Что ж делать? Конфет-то нету, — она бросила на дверь страдальческий взгляд. — Я тогда сразу в магазин. Ага?
— Да-да, — закивала я.
Шумя как стадо слонопотамов, баклжаниха схватила из сейфа деньги и поскакала в магазин. Я злорадно потерла ручки. Сделал гадость — сердцу радость.
Вышла из приемной вслед за Тамарой Сергеевной и решила не терять времени даром, а готовиться к встрече с финансовым директором. Пришла в свой уже уютный и обжитой кабинет и опустилась в белоснежное кожаное кресло. Любовно погладила его. Все же есть от Васька польза. Вот какое я у него кресло отжала. Андрюха обзавидовался.
И когда я уже настроилась на рабочий лад и вовсю шерстила положение об оплату труда компании «Статус» в коридоре послышался Васьков рев:
— Тамара Сергеевна!!!
Разумеется, ответом ему стала тишина. Раздался грохот его двери и все стихло. Я снова углубилась в чтение.
Где-то минут через пятнадцать послышался топот на лестнице. Баклажаниха тащилась с магазина. Я улыбнулась и зажмурилась в предвкушении. Три. Два. Один.
— Где вы были?! — раздался громовой голос Луганского и судя по интонации уже в ярости.
— Я?! — пропищала удивленная баклажаниха ему в ответ.
— Ну не я же! Почему когда вы нужны вас вечно не бывает на рабочем месте?!
— Я в магазин ходила, — пролепетала она.
— Какой магазин?! — взревел Васек. — Быстро отправьте факс в госплемстанцию, пока я вас не оштрафовал за такие вольности.
И под занавес хлопнул своей дверью так, что у меня стол дрогнул. Жалела ли я секретаршу. Ни капельки. Это хоть и не самая достойная месть за все ее подставы. Но все равно на душе стало легче. Я говорила, что у меня обостренное чувство справедливости?
Именно данное чувство меня и подтолкнуло на следующее утро собраться и поехать в управляющую компанию. И поскольку играть предстояло на полную катушку, решила не размениваться по мелочам и заставить финансового директора утвердить новое положение об оплате труда, которое кардинально отличалось от старого.
Над его разработкой корпела половину прошлой ночи. Васек даже стал переживать по данному поводу. Заботливый мой… Каюсь, подсела на его заботу, как кошка на валерьянку. Вот так и окольцовывают нас молодых, красивых и свободных. Что-то не в ту степь понесло…
В итоге после вчерашнего рандеву с положением выглядела как после похорон, причем собственных. Слава богу, есть в нашей жизни косметика. Я старательно замазала тональным кремом жуткие круги под глазами, наложила румяна и вперед и с песней.
— А помирать нам рановато. Есть у нас еще дома дела-а-а, — напевала себе под нос, пока одевалась.
Я в последнее время пристрастилась к патриотическим песням. Деды часто как засядут вечерком на крылечке и начинают распевать фронтовой репертуар.
Соорудила на голове нечто вроде высокой стильной прически. Надела нежно зленное летящее платье и тонким золотым пояском и все те же бежевые босоножки. Критически рассмотрела себя со всех сторон в зеркале и осталась вполне довольна результатом. Сегодня я была настоящей дамой. Завершила образ недорогой бижутерией и выскочила на улицу. Там баб Вала подметала двор.
— Какая ты сегодня красивая. На свидание либо собралась после работы? — улыбнулась старушка, не отрываясь от дела.
— Если у меня и будет свидание, то только с финансовым директором.
— Как так? — удивилась она. — А как же Васенька? Нам других зятьев не надобно.
Вот значит как. Теперь он для них Васенькой стал. Понятно дело с забором все прошлые выходные занимался. Для них покойный сын столько не делал, сколько Луганский во имя своей пламенной любви ко мне.
— По делу это, — поспешила успокоить я баб Валю.
— Если по делу тогда ладно. А то смотри у меня! — старушка пригрозила своим тощеньким кулачком и принялась дальше мести.
Город встретил меня жарой, дымом от горящей мусорки и пробками. Последнее было самым неприятным. Отвыкла я от все этой суеты за последнее время и сейчас уныло подпирала кулачком подбородок, рассматривая ничем не примечательный городской асфальт.