Мы попросили жителей на всякий случай перебраться в лес. А сами в ночь накануне годовщины Красной Армии скрытно заняли удобные позиции далеко впереди села по дороге на Кличев. Отряд Изоха разместился на опушке леса вдоль дороги, что вела из деревни Заречье на Усохи. Взвод под командованием Владимира Романенко укрепился на кладбище в пятидесяти метрах от дороги. Наш отряд расположился в кустарнике возле деревни Березовки, по правому берегу реки Ольсы. Отряд Сырцова занял поселок Глинное.
Солнце поднялось, а местность словно вымерла. Прошел час, Другой, третий. По полю мела поземка. Партизаны стали мерзнуть в засаде. То и дело растирали прихваченные морозом лица, постукивали сапогами, чтобы не обморозить ноги. Мы со Свистуновым начали нервничать. Неужели враг не выйдет по намеченному маршруту? От нетерпения двое из нас поскакали по дороге в сторону Кличева, чтобы посмотреть, не двинулись ли каратели. Но вскоре вернулись обратно, чтобы не демаскировать засаду.
Наконец во втором часу дня поступило от разведчиков сообщение, что каратели выехали. Свистунов подал команду:
- Приготовиться к бою!
Все стали зорко всматриваться в дорогу, пересекавшую большое заснеженное поле. Я стоял на холмике, прикрытом заснеженными ольшинами, и вскоре увидел подводы, двигавшиеся со стороны деревни Заречье. Подводы растянулись по снежному полю. Я пробовал сосчитать, сколько их, но сбился со счета. Многие гитлеровцы были закутаны в одеяла. Это неплохо! Пока эта гадина выпутается из одеяла, ее можно уложить одним выстрелом.
- Не понимаю этого Гофмана! - сказал Свистунов, обращаясь ко мне. Двинул такую силу без разведки! Или мы прозевали разведку? - и он пытливо посмотрел на Елецкого.
- В последней нашей засаде им разведка только попутала карты, хладнокровно отвечал Елецкий. - Гофман, видимо, решил идти напролом. Любят они величать свои карательные отряды то железным кулаком, то железным батальоном...
Подводы поравнялись с правым флангом засады. Но мы не стреляли - ждали, когда они подойдут ближе к опушке леса, где сосредоточились партизаны Изоха. Наконец весь обоз втянулся в зону засады. И повторилось прежнее - после нескольких дружных залпов почти все фашисты были перебиты.
Мы бросились в атаку, чтобы добить последних гитлеровцев. Впереди меня бежали Леня Баранов, Петр Евсеев, Гриша Бойко, Иван Марков, Володя Градунов я Елецкий. Фашисты сдаваться не хотели, началась рукопашная схватка. Вдруг я увидел облепленного снегом офицера, который спрятался за убитой лошадью и с расстояния пяти метров целился в кого-то из наших Но Степан Елецкий опередил фашиста, выстрелил первым. Этот фашист оказался командиром батальона Гофманом.
Разгром батальона гитлеровских палачей был нашим подарком двадцать четвертой годовщине Красной Армии.
По документам убитых фашистов, фотографиям, которые они имели при себе, мы поняли, что имели дело с берлинской жандармерией. До прибытия в Белоруссию батальон вел карательные операции в Скандинавских странах. Страшно было смотреть на фотографии, где Гофман был снят рядом с виселицами или в момент расстрела людей...
* * *
Теперь мы стали, по сути, хозяевами района. Выросли мы не только численно. С каждым днем повышалась боеспособность и находчивость партизан. И если Баранов переживал когда-то, что не знает тактики партизанской борьбы, то теперь сам втолковывал ее новичкам.
"Партизан хитростью берет, - говаривал он. - Перехитри врага, убей его, а сам останься целым и невредимым, чтобы убить еще одного".
Хитрости, изобретательности некоторых наших бойцов и командиров не было границ. Особенно отличался находчивостью заместитель командира отряда Иван Марков.
Однажды в отряд пришел из-под Бобруйска высокий худощавый боец Владимир Беляков. Он рассказал, что неподалеку от Бобруйска в урочище Еловики остались еще с довоенного времени склады боеприпасов. Склады охранялись немцами, но не очень ретиво. Это сообщение взволновало нас. В отряде создалось критическое положение с боеприпасами. Ведь мы почти не выходили из боев.
Когда Иван Марков узнал про эти склады, у него загорелись глаза.
- Вот это работенка! - потирая руки, сказал Ваня. - Позвольте мне попробовать.
- Что ж, бери группу бойцов, попытайся что-нибудь достать, - сказал командир.
И вот Иван Марков, Леонид Горбачевский, Володя Терешко, Леня Баранов и еще человек пять выехали на эту рискованную операцию.
Через два дня четыре подводы патронов были доставлены в партизанский лагерь.
Послали восемь подвод - и снова успех.
А потом осмелели: больше двадцати подвод нагрузили и вывезли также без приключений.
Делалось это, по словам Ивана Маркова, очень просто.
Володя Беляков узнал, что охраны около самих складов не было, что шесть немецких постов размещены на дорогах у въезда в город. А партизаны пробирались в урочище не по дорогам, а лесом. Склады находились так далеко от караулов, что немцам не было слышно, как партизаны сбивали тяжелые замки и нагружали возы.
Однако пропажа боеприпасов в конце концов была обнаружена, и комендант Бобруйского гарнизона приказал взорвать склады.
- Ах так! - возмутился Иван Марков. - Теперь комендант будет выдавать мне патроны со своего склада в крепости.
Сказано - сделано. Решили ехать за патронами в Бобруйскую крепость. Сфабриковали накладную на имя коменданта Глусской полиции. Документ получился что надо: с необходимыми подписями и печатью. Специалистом по этой части был Лев Астафьев - от природы художник. Небольшая группа смельчаков во главе с Марковым, вооруженная автоматами, с полицейскими повязками на рукавах выехала в Бобруйск.
Благополучно проехали на территорию крепости. Фальшивой накладной и полицейских повязок на руках оказалось достаточно для проезда через все посты. Но когда за нашими смельчаками со скрежетом закрылись железные ворота, у каждого дрогнуло сердце. Крепость обнесена земляным валом, огорожена колючей проволокой. Кругом немцы. Отсюда не убежишь.
- Ребята, работка веселая, и теряться нельзя, - тихо проговорил Марков, проходя сбоку обоза и подбадривая друзей.
Накладная не вызвала сомнений и у начальника склада, неуклюжего верзилы с синим носом. Подписывая документы, он только спросил:
- А где же сам начальник полиции?
- Он на боевой операции, партизан гоняет, - не моргнув, четко ответил Марков. - Около деревни Клятное, знаете, что за погорелым лесом, появился какой-то партизанский отряд. Вот он туда и катанул.
А про себя Марков подумал: "Хорошо, что не отрекомендовался начальником, он его, видать, в лицо знает".
- Неужели осмелился сам выехать? Давно б пора. Сидят, барсуки, а партизаны хозяйничают по району, как у себя дома. А ты кто? - вдруг спросил фашистский холуй, поднимая красные с похмелья глаза на Маркова.
- Заместитель начальника полиции, - отрапортовал Ваня.
- Гляди! - как-то многозначительно пригрозил тот. - Тебе даю патроны, с тебя и спрошу. Очистите район от красной банды, получишь награду.
- Спасибо за доверие, пан комендант, - козырнул Иван, нарочито повышая пьяницу в должности. - А за патроны будьте спокойны, используем по назначению!
Получив патроны, быстро упаковали их, уложили в повозки и стали выезжать из крепости. Все шло хорошо. И только при выезде из города, около моста через Березину, получилась заминка. Возвращались после пяти часов вечера, уже в комендантский час. Для проезда через мост необходим был специальный ночной пропуск. А у партизан его не было. Единственный "документ" - фальшивая накладная - остался у начальника склада.
Когда колонна приблизилась к мосту, Марков с автоматом наготове вышел вперед. На мосту пост.
- Хальт!
- Свой! - сказал Ваня, быстро приближаясь к часовому.
- Пароль! - закричал немец по-русски.
Марков нажал на спусковой крючок. Короткая очередь, и часовой повалился. Кинули убитого в подводу - и галопом через мост, а за мостом пьяными голосами затянули песню: "Развевайся, чубчик кучерявый, развевайся, чубчик, на ветру!.."