Очевидно, какая-то сумма денег у него с собой была. Хотя бы те самые четыре тысячи. Ну а если была такая сумма, почему бы не быть и больше. Так что, вероятно, был все-таки смысл повременить с просьбой о высадке, пока мы не выйдем в море. Сделай это Бэкстер до отплытия, я вообще не взял бы его с собой. Для него же самое важное было выбраться из Зоны канала до того, как его настигнет Слиделл. Заговорив со мной об этом позднее, он тоже получил бы отказ, но по крайней мере он находился бы уже вне пределов Панамы и в полной безопасности.
— Иными словами, мы вернулись к тому, с чего начали.
— Верно, — согласился я. — Остаются без ответа те же два вопроса: какова судьба остальных денег и почему он передумал?
Неожиданно прозвенел звонок в дверь.
Мы быстро переглянулись и, не понимая, кто бы это мог быть, поднялись со своих мест. Ни шума подъезжающей машины, ни звука шагов на дорожке возле дома мы не слышали. Патриция сделала мне знак пройти на кухню, а сама направилась к двери. Но дойти до нее она не успела: дверь вдруг с силой распахнулась, и на пороге возникла высокая фигура человека в сером костюме и темно-зеленых солнечных очках. Он резко оттолкнул девушку, тут же я услышал, как открыли заднюю дверь. Обернувшись, я увидел на пороге на кухню широкоплечего молодца в яркой спортивной рубашке, соломенной шляпе и темных очках. Очки он тут же снял и деланно улыбнулся мне, как старому знакомому. Передо мной стоял Боннер.
Бежать было некуда. У первого бандита был револьвер — видно было, как он оттягивал карман его пиджака. Патриция испуганно всхлипнула и попятилась к столу. В широко раскрытых глазах застыл ужас. Боннер и его напарник подошли ко мне.
— Мы ждали тебя, Роджерс, — сказал бандит в сером костюме, доставая пачку сигарет. — Куришь?
Последовала немая сцена. На лицах бандитов было написано явное удовлетворение. Я же в отчаянии искал глазами какой-нибудь предмет, который мог послужить оружием. И напряженно ждал, когда они бросятся на меня. Во рту у меня пересохло. И тут я увидел, что собиралась сделать Патриция, и страшно за нее испугался. Она не знала, с кем имеет дело, а я не мог ее остановить. Заслоняя собой телефон, она изогнулась и подняла трубку. Я схватил бутылку из-под кока-колы. Бандиты следили за моими движениями, и это на несколько секунд отвлекло их внимание от Патриции. Но тут щелкнул телефонный диск…
Боннер мгновенно обернулся, неторопливо взял трубку из рук Патриции и с размаху закатил ей пощечину. В тишине дома удар прозвучал, словно ружейный выстрел. Патриция упала навзничь, платье на ней задралось, оголив ноги. Я бросился на Боннера с бутылкой в руке и хватанул его по голове. Соломенная шляпа слетела с него. Я исхитрился и ударил еще раз по плечу. И тут же получил ответный удар — кулаком в живот.
У меня перехватило дыхание, но на ногах я устоял и направил следующий удар прямо ему в физиономию. Однако Боннер увернулся, и бутылка лишь слегка мазанула его по челюсти. Бандит скорчил мерзкую рожу и достал из кармана складной нож. Им он владел артистически, как хирург — скальпелем. Он трижды полоснул меня ножом по левой руке — и она бессильно повисла. Еще одно молниеносное движение — и со лба у меня потекла кровь и начала заливать мне глаза. Я попытался схватиться с бандитом, но он меня отшвырнул, как перышко, а затем двинул мне кулаком в челюсть. Я отлетел, ударившись спиной о кондиционер, и свалился на пол. Патриция громко вскрикнула. Я отер кровь с лица и попытался подняться. И тут обратил внимание на второго бандита. Он не выказывал никакого интереса к тому, что происходило вокруг него. Присев на краешек стола, он поигрывал темно-зелеными очками, держа их двумя пальцами за оправу, и разглядывал лежавшие на столе фотографии.
Я все же поднялся на ноги и ударил Боннера. Но это была моя последняя попытка оказать сопротивление. От нового удара Боннера я снова отлетел к стене и упал. Затем он приподнял меня левой рукой, а правой изо всей силы рубанул по лицу. Рука у него была, как пудовая гиря. Я чувствовал, что он повредил мне зубы. Комната поплыла у меня перед глазами. Я едва не потерял сознание. Боннер отпустил меня, и я упал. И все же попытался снова подняться, во всяком случае встал на колени. Тогда бандит пнул меня ботинком в лицо. Я, почти бездыханный, свалился на пол с залитым кровью лицом.
Боннер взглянул на меня сверху вниз и сказал:
— Это тебе за Тампу, падла. Второй бандит швырнул фотографии на стол и встал.
— Хватит, — коротко приказал он. — Посади его в кресло.
Боннер схватил меня за руку и поволок по полу. Затем приподнял и усадил в одно из бамбуковых кресел посреди комнаты. Кто-то бросил мне полотенце. Я вытер кровь, стараясь не показывать, что мне больно.
— Ладно, — сказал бандит в сером костюме, обращаясь к Боннеру, — отправляйся обратно в мотель и доставь сюда Флауэрса. Потом отгони машину и спрячь ее среди деревьев.
Боннер кивнул на Патрицию, которая сидела на полу:
— А что делать с девкой?
— Пусть остается, пока не закончим дело.
— Зачем? Она будет только мешать.
— Пошевели мозгами. У Роджерса есть друзья в Майами, и кто-то может знать, где он. Если он не вернется, они нагрянут сюда. Положи ее на кушетку…
— Ну-ка, крошка, — с ухмылкой обратился Боннер к девушке.
Патриция окинула его презрительным взглядом.
Боннер повел плечами, взял девушку за руку и рванул на себя. Патриция по инерции пролетела мимо кофейного столика и упала на кушетку, прямо напротив меня. Боннер удалился.
— Извините, — сказал я Патриции. — Во всем виноват я. Мне казалось, что я от них оторвался.
— На какое-то время — да, — заметил оставшийся в доме бандит. — Но сюда мы пришли сами. Мы тебя ждали здесь.
Мне нечего было ему сказать.
Бандит придвинул свободное кресло к кофейному столику и уселся так, чтобы мы оба были в поле его зрения. Этот человек во многом отличался от Боннера. Тот был всего лишь послушный исполнитель — жестокий и наглый. Этот же был птица более высокого полета. На лице его было написано, что он человек сдержанный, проницательный, умный и в то же время беспощадный. Взгляд его серых глаз был тяжелым. Ему было где-то между сорока и пятьюдесятью годами. Коротко остриженные рыжеватые волосы, лицо — худощавое, со следами свежего загара.
— Девушка ничего не знает, — сказал я ему.
— Нам это известно, но у нас не было уверенности, что ты это знаешь. Когда ты ушел от нас в Тампе, мы искали тебя повсюду, в том числе и здесь.
Кровь с лица продолжала капать мне на рубашку. Я вытирал ее полотенцем. Лицо мое распухло до такой степени, что мне трудно было смотреть. Говорил я тоже с трудом — губы были разбиты и распухли. Интересно, сколько будет отсутствовать Боннер. Сейчас я был еще слишком слаб, чтобы схватиться с этим очкариком. Мне нужно было время, чтобы собраться с силами. Тогда бы я рискнул нейтрализовать его хотя бы на короткое время и дать Патриции возможность убежать.
Однако бандит, словно угадав мои мысли, достал из кармана револьвер и сказал:
— Ни с места, Роджерс. Ты нам еще нужен, и мы не станем тебя убивать. Но с простреленной ногой ты далеко не уйдешь…
В комнате наступила тишина. Лишь по-прежнему, почти беззвучно, работал кондиционер. У Патриции было бледное лицо. Она дотянулась до сигарет на кофейном столике и закурила. Затем решительно сказала бандиту:
— Вам это даром не пройдет!
— Бросьте, мисс Рейган, — ответил тот. — Нам известны все ваши привычки. Пока вы заняты работой, сюда никто не явится. Вам даже звонить никто не будет. Разве что станут разыскивать Роджерса… Но в этом случае вы ответите, что он был здесь и уже уехал.
— А если я этого не сделаю? — спросила девушка, сверкнув глазами.
— Сделаете. Поверьте мне.
— Вы — Слиделл? — спросил я его. Бандит кивнул и добавил:
— Можете меня называть так.