***
И Дух и Невеста говорят: прииди.
Верю в Солнце Завета,Вижу зори вдали.Жду вселенского светаОт весенней земли.Все дышавшее ложь– Отшатнулось, дрожаПредо мной – к бездорожьюЗолотая межа.Заповеданных лилийПрохожу я леса.Полны ангельских крылийНадо мной небеса.Непостижного светаЗадрожали струи.Верю в Солнце Завета,Вижу очи Твои.
Александр Боровиковский
(1844–1905)
***
Мы были там. Его распяли,А мы стояли в сторонеИ осторожно все молчали,Свои великие печалиХраня в душе своей – на дне.
Его враги у нас спросили:«И в вас, должно быть, тот же дух?!Ведь вы его друзьями были!»Мы отреклись… Нас отпустили…А вдалеке пропел петух…
Нам было слышно: умирая,Он все простил своим врагам;Он умер, их благословляя,Открыв убийце двери рая…Но… он простил ли и друзьям?!
Валерий Брюсов
(1873–1924)
Крестная смерть
Настала ночь. Мы ждали чуда.Чернел пред нами черный крест.Каменьев сумрачная грудаБлистала под мерцаньем звезд.Печальных женщин воздыханья,Мужчин угрюмые слова, —Нарушить не могли молчанье,Стихали, прозвучав едва.И вдруг он вздрогнул. Мы метнулись,И показалось нам на миг,Что глуби неба распахнулись,Что сонм архангелов возник.Распятый в небо взгляд направилИ, словно вдруг лишенный сил,«Отец! почто Меня оставил!»Ужасным гласом возопил.И римский воин уксус жгучийНа губке протянул шестом.Отведав, взор он кинул с кручи,«Свершилось!» – произнес потом.Все было тихо. Небо черно.В молчаньи холм. В молчаньи дол.Он голову склонил покорно,Поник челом и отошел.
Павел Булыгин
(1896–1936)
«Что есть истина?»
«Что истина?» – Пилат Ему сказалИ руку поднял высоко над головою,И, говоря о том, слепец не знал,Что Истина пред ним с поникшей головою.
В томлении изменчивых путей,Блуждая в темноте усталыми ногами,Об истине тоскуем мы сильней,Не зная, что Она всегда, везде пред нами.
Иван Бунин
(1870–1953)
Вход в Иерусалим
«Осанна! Осанна! ГрядиВо имя Господне!»И с яростным хрипом в груди,С огнем преисподнейВ сверкающих гнойных глазах,Вздувая все жилы на шее,Вопя все грознее,Калека кидается в прахНа колени,Пробившись сквозь шумный народ,Ощеривши рот,Щербатый и в пене,И руки раскинув с мольбой —О мщеньи, о мщеньи,О пире кровавом для всех обойденных судьбой —И Ты, Всеблагой, Свете тихий вечерний,Ты грядешь посреди обманувшейся черни,Преклоняя свой горестный взор,Ты вступаешь на кротком ослятиВ роковые врата – на позор,На пропятье!
В Гефсиманском саду
…И в этот час, гласит преданье,Когда, сомнением томим,Изнемогал он от страданья.Все преклонилось перед ним.
Затихла ночь и благоговенье,И слышал он: «Моих ветвейКолючий терн – венцом мученьяВозложат на главе твоей;Но терн короною зеленойЧело святое обовьет —В мир под страдальческой короной,Как царь царей, Господь войдет!»И кипарис, над ним шумящий,Кому шептал во тьме ночной:«Благослови Господь скорбящий, —Велик и славен подвиг твой!Я вознесу над всей вселеннойМой тяжкий крест, и на крестеВесь мир узрит тебя, смиренный,В неизреченной красоте!»Но снова он в тоске склонялся,Но снова он скорбел душой —И ветер ласковой струейЕго чела в тиши касался:«О, подними свой грустный взор!В час скорби, в темный час страданьяПрохлады свежее дыханьеЯ принесу с долин и гор,И нежной лаской ароматаТвои мученья облегчу,И от востока до закатаТвои глаголы возвещу!»
Христос воскрес!
Христос воскрес! Опять с зареюРедеет долгой ночи тень,Опять зажегся над землеюДля новой жизни новый день.
Еще чернеют чащи бора;Еще в тени его сырой,Как зеркала, стоят озераИ дышат свежестью ночной;