— Теоретически, — задумчиво сказал Рори, — я сожалею, что сделал тебя козлом отпущения за вину Клейтона Майо. Бэтти прав, это непростительный, грязный ход. Однако не могу искренне сказать, что раскаиваюсь — то, что доставило такое удовольствие, не может быть поводом для раскаяния. Может, потому меня мучат легкие угрызения совести; честно говоря, я не думал получить особого удовольствия, но получил, и это меняет все дело. Видимо, я должен был бы отправить тебя к нему, но, если честно сказать, — не хочется. Как метать бисер перед свиньями. Ты все еще хочешь выйти за него замуж?
— Разве это возможно — теперь?
— Значит, из этого вышло хоть что-то хорошее. Ты заслуживаешь кого-то гораздо лучшего, чем этот двуличный Лотарио.[15]
— Вам не понять, — спокойно, без гнева сказала Геро. — Что бы вы ни говорили, не изменит моего мнения о мистере Майо и не отвратит от желания выйти за него замуж. Только он не захочет жениться на мне, и винить его за это нельзя. Теперь уже никто не захочет.
— Потому что ты «падшая женщина»? — Светлые глаза Рори заблестели насмешкой. — Думаю, тебе нечего волноваться. Во-первых, никто в здравом уме не может винить тебя за то, чего ты никак не могла предотвратить. Во-вторых, хоть твоя добродетель и пострадала, состояние цело, поэтому, думаю, Майо будет великодушен и согласится не придавать значения этому досадному инциденту.
— Если даже согласится, — сказала Геро, — как мне выходить за него? Зная, что он всегда будет об этом помнить? Я не могу принять от него такой жертвы.
— Очень рад слышать. Смотри, чтобы он не переубедил тебя. Если это не очень личный вопрос, как этот тип заставил тебя верить в него перед лицом всех улик.
— Каких? — спросила Геро все так же сдержанно. — Вы не дали мне ни единой. Думаете, я осудила хотя б собаку на основании нелепых голословных обвинений такого человека, как вы? Я знаю мистера Майо. Вас тоже. И верю ему, а не вам.
— Даже если я скажу…
— Никакие ваши слова не изменят моего мнения о нем, — оборвала его Геро. — Не стану с вами спорить. Готова поверить, что вы полагаете, будто говорите правду. Но вы его не знаете, а я знаю.
— Ты и вправду любишь его? — спросил Рори без насмешки.
Геро поколебалась какой-то миг, потом спокойно, твердо ответила:
— Да.
Рори со смехом встал и потянулся.
Обманываешь себя, как всегда. Придется что-то с этим поделать. Однако, надеюсь, ты будешь, чувствовать себя здесь, как дома. Не знаю, когда удастся вернуть тебя в объятья безупречного мистера Майо, это зависит от того, сколько вреда натворили мои приятели в городе. Раз добыча попала им в зубы, остановить их, пожалуй, будет нелегко, поэтому тебе, возможно, придется провести здесь еще одну ночь. Но на сей раз я поведу себя как истинный джентльмен и оставлю тебе ключ.
Он нагнулся, поднял лампу, которую свалил прошлой ночью, вышел, и Геро больше не видела его до позднего вечера.
То был какой-то странный, невероятный день, и в этом не последнюю роль сыграла полученная одежда. Амазонку обратно ей не вернули, а когда она вышла из ванной, вместо нее на диване лежали платье и украшения, какие носят знатные арабки. Чтобы не проводить весь день завернутой в простыню, Геро оделась; при этом она вспоминала другие случаи, когда одевалась по-арабски. Опрометчивые визиты в Дом с дельфинами, роковую ночь, когда спешила по улицам Бейт-эль-Тани, чтобы помочь увести Баргаша в «Марсель», к горестному концу его недолгого мятежа.
Та безумная ночь казалась почти такой же далекой, какжизнь в Холлис-Хилле при мисс Пенбсри. Геро почувствовала себя невообразимо старой, усталой, разочарованной — тогда она воображала себя героиней и слишком поздно поняла, что была незначительной пешкой в бесчестной игре. Теперь, в еще более бесчестной, ее вновь использовали как пешку.
Просторное шелковое платье и узкие шальвары были, по крайней мере, приятно прохладными, гораздо более удобными, чем ее одежда с кружевами, корсетом и пуговицами, с панталонами и нижними юбками. Правда, сейчас она предпочла бы свою ради моральной поддержки, которую та оказывала. При взгляде на украшения, Геро содрогнулась, они напомнили ей Зору. Возможно, та носила их в этом доме. Среди них была еще любопытная полумаска, вроде той, какую иногда надевала Чоле при их утренних визитах в Бейт-эль-Тани: из жесткого шелка, искусно украшенного золотым шитьем и блестками, окаймленная понизу бахромой из мелких бусин.